Над кукушкиным гнездом

Билли чуть не лопнул, заикаясь в попытке проговорить, что только не Кэнди, только не его девушку! Макмерфи отвел его в сторону и сказал, чтобы он не беспокоился за целомудрие своей девушки: к тому времени, когда Билли управится, этот черный старик Теркл будет настолько пьяным и сонным, что не сможет и морковку сунуть в корыто.

Девушка снова опаздывала. Мы сидели в дневной комнате в халатах, слушали, как Макмерфи и мистер Теркл рассказывают армейские истории, покуривая по очереди сигарету мистера Теркла; курили они как-то странно: затягивались и не выпускали дым, пока глаза у них на лоб не вылазили. Хардинг спросил, что за сорт сигарет, у которых такой возбуждающий запах, и мистер Теркл ответил своим тонким задыхающимся голосом:

— Нормальная сигарета. Хи-хи. Дать дернуть?

Билли все больше и больше нервничал, боялся, что она не придет, и в тоже время боялся, что придет. Все спрашивал нас, почему мы не идем спать, а сидим здесь, в холоде и темноте, как собаки, ожидающие объедков со стола, а мы только усмехались ему. Никто из нас не собирался ложиться, никакого холода не было, а было приятно расслабиться в полумраке и слушать, как травят байки Макмерфи и мистер Теркл. Спать никому не хотелось, и никто, казалось, даже не беспокоился, что сейчас уже больше двух ночи, а девушки все нет. Теркл высказал предположение, что она задерживается, наверное, потому что в отделении темно и ей не видно, куда идти. Макмерфи воскликнул, что так оно и есть, и они вдвоем начали бегать по коридорам, включать везде свет, уже готовы были включить в спальне мощные потолочные лампы, которые применялись для побудки, но Хардинг сказал, что это разбудит остальных, тогда придется с ними делиться. Они согласились и вместо этого включили свет в кабинете доктора.

Как только отделение осветилось и в нем стало видно как днем, в окно постучали. Макмерфи подбежал к окну, прижался к нему лицом и прикрыл ладонями глаза от света. Потом с улыбкой повернулся к нам.

— Сама красота в ночи, — сказал он. Взял Билли за руку и потащил к окну. — Открывай, Теркл. Выпускаем на нее этого бешеного жеребца.

— Слушай, Макм-м-мерфи, подожди. — Билли упирался как мул.

— Билли, мальчик, хватит, «Ма-ма-мерфи». Теперь уже поздно отступать. Прорвешься. Вот что я тебе скажу: ставлю свои пять долларов на то, что ты ее здорово отдерешь, ну? Теркл, открывай окно.

В темноте стояли две девушки — Кэнди и еще одна, та, что не пришла на рыбалку.

— Блеск, — одобрительно сказал Теркл, помогая им влезть в окно. — На всех хватит.

Мы бросились помогать, девушкам пришлось задрать свои узкие юбки до бедер, чтобы перемахнуть через подоконник.

— Чертов Макмерфи, — воскликнула Кэнди и так дико бросилась ему на шею, что едва не разбила бутылки, которые держала за горлышко в каждой руке. Ее прилично покачивало, волосы выпадали из прически, которую она соорудила на макушке. Я подумал, что ей больше шло, когда они были закручены на затылке, как тогда, на рыбалке. Бутылкой она показала на вторую девушку, которая в этот момент влезала в окно.

— Сэнди тоже приехала. Взяла и ушла от этого маньяка из Бивертона. Жуть, правда?

Девушка перешагнула через подоконник, поцеловала Макмерфи и сказала:

— Привет, Мак. Извини, что тогда не приехала. Но с этим покончено. Я уже по горло сыта этими шуточками: белая мышь в наволочке, черви в креме, лягушки в лифчике. — Она мотнула головой и помахала ладонью перед собой, как будто стирала из памяти своего бывшего мужа, любителя животных. — Боже, натуральный маньяк!

На обеих девушках были юбки, свитера, нейлоновые чулки, обе были босые, краснощекие, и обе хихикали.

— Пришлось спрашивать дорогу, — объяснила Кэнди, — во всех встречных барах.

Сэнди осматривалась, широко раскрыв глаза.

— Ого, Кэнди, девочка, куда это мы попали? Это не сон? Неужели мы в сумасшедшем доме? Вот это да!

Она была крупнее Кэнди и лет на пять старше, свои каштановые волосы собрала в модный узел на затылке, но они падали прядями на упитанные, здорового цвета щеки, и она больше походила на пастушку, которая выдает себя за светскую даму. Ее плечи, грудь и бедра были слишком широкими, а улыбка слишком открытой и бесхитростной, чтобы можно было назвать ее красавицей, но она была привлекательной, выглядела здоровой и одним пальцем за кольцо держала бутыль с галлоном красного вина, которая, как сумка, качалась у нее сбоку.

— Кэнди, ну почему, почему, почему именно с нами постоянно что-нибудь такое происходит? — Она еще раз повернулась кругом и остановилась, расставив босые ноги и хихикая.

— А наяву ничего не происходит, — торжественно сказал Хардинг. — Вы в своих фантазиях, которыми грезите, когда лежите без сна ночью, а потом боитесь рассказать психиатру. На самом деле вас здесь нет. И вино это нереально, и вообще ничего этого не существует. Но теперь пойдемте отсюда.

— Привет, Билли, — сказала Кэнди.

— Вот это ягодка! — присвистнул Теркл.

— Я принесла тебе подарок, — Кэнди неловко протянула Билли бутылку.

— Это все грезы! — заявил Хардинг.

— Батюшки! — воскликнула девушка по имени Сэнди. — Куда мы попали?