Над кукушкиным гнездом

Черный коротышка пропустил девушку в отделение, забыв запереть за ней дверь (готов поспорить, он потом за это здорово получил), и «тетка» Макмерфи легкой упругой походкой двинулась по коридору мимо дежурного поста, где все сестры единым ледяным взглядом пытались заморозить ее упругость; она вошла в дневную комнату, лишь на несколько шагов опередив доктора. Тот шел к дежурному посту с какими-то бумагами, глянул на нее, потом на бумаги, затем снова на нее и начал обеими руками шарить в карманах, ища очки.

Пройдя в центр комнаты, она остановилась и увидела, что со всех сторон на нее пялятся сорок мужчин в зеленом. Стало так тихо, что можно было услышать, как урчат животы, а у всего ряда хроников катетеры выскакивают, как пробки.

Он стояла так с минуту, оглядываясь в поисках Макмерфи, так что все хорошо ее рассмотрели. Над головой у нее под потолком висел голубоватый дым, — должно быть, аппаратура во всем отделении не выдержала и сгорела; пытаясь настроиться на нее, когда она вот так ворвалась сюда, приборы начали снимать с нее показания и пришли к выводу, что справиться не в состоянии, поэтому просто перегорели, как кончают самоубийством машины.

На ней была майка с короткими рукавами, как у Макмерфи, только, конечно, поменьше, белые кроссовки и джинсы, обрезанные выше колен, чтобы было ногам свободно; одежды явно недоставало, чтобы находиться в обществе, особенно если учесть, какие формы под ней прятались. Наверное, ее видели гораздо больше мужчин, когда она была гораздо менее одета, но тут она застеснялась, как школьница на сцене. Они глазели и молчали. Мартини все-таки прошептал, что можно различить дату на монетах в карманах ее джинсов, настолько они были в обтяжку, но он стоял ближе других и ему было видно лучше, чем нам.

Билли Биббит первым высказался вслух — он присвистнул каким-то тихим, почти скорбным свистом, который описал ее внешность лучше, нежели это сделал бы любой из нас словами. Она рассмеялась, сказала ему: «Большое спасибо», а он покраснел так, что и она покраснела вслед за ним и снова засмеялась. Это сняло всеобщее оцепенение. Острые тотчас потянулись к ней и заговорили все сразу. Доктор дергал Хардинга за рубашку, спрашивал, кто она такая. Макмерфи поднялся из своего кресла, направился к ней через толпу, и она, когда увидела его, бросилась к нему на шею со словами: «Макмерфи, черт эдакий», потом смутилась и снова покраснела. Когда она краснела, ей можно было дать не больше шестнадцати-семнадцати лет, клянусь.

Макмерфи со всеми ее познакомил, и каждому она пожала руку. Когда очередь дошла до Билли, она снова поблагодарила его за свист. Из дежурного поста выскользнула Большая Сестра и с улыбочкой поинтересовалась у Макмерфи, как он собирается усадить всех десятерых в одну машину, тогда Макмерфи спросил, нельзя ли одолжить больничную машину и самому отвезти половину людей, на что сестра, как мы и думали, сказала нет и сослалась на какое-то правило. Она объяснила, что, пока не найдется еще один водитель, который распишется в том, что несет за нас полную ответственность, другая часть команды должна будет остаться. Макмерфи заявил, что это будет ему стоить чертовых пятьдесят долларов: придется вернуть деньги тем, кто не поедет.

— Тогда, может быть, — предложила сестра, — лучше вообще отменить поездку и вернуть все деньги.

— Ха, я уже арендовал катер; мои семьдесят долларов давно уплыли в карман другого!

— Семьдесят долларов? Как же так, мистер Макмерфи? Вы ведь говорили пациентам, что на поездку вам понадобятся сто долларов плюс десять своих.

— А заправка машин туда и обратно?

— Но ведь тридцать долларов для этого многовато, не правда ли?

Она сладко улыбнулась ему в ожидании ответа. Он воздел руки и поднял глаза к потолку.

— Ну, вы своего шанса не упустите, мисс прокурор. Да, лишнее я взял себе. И уверен, остальные знали об этом. Конечно, я рассчитывал немного заработать, за те хлопоты, которые я…

— Но ваши планы рухнули, — произнесла она, по-прежнему улыбаясь ему, полная сочувствия. — Не все ваши финансовые махинации должны быть успешными, Рэндл; в конце концов, если задуматься, вам и так слишком долго везло. — Она как бы начала размышлять обо всем этом. — Да. Почти каждый из острых пациентов в отделении раньше или позже дал вам долговую расписку, будучи участником той или иной вашей «сделки», так что не кажется ли вам, эту небольшую неудачу вы сможете легко перенести?

Вдруг она смолкла. Увидела, что Макмерфи ее больше не слушает. Он наблюдал за доктором, который забыл обо всем на свете и не мог оторвать глаз от майки на девушке. По мере того как Макмерфи видел, в какой транс впадал доктор, улыбка на его лице становилась все шире, и вот он сдвинул кепку на затылок, подошел к доктору сбоку и положил ему руку на плечо, при этом доктор вздрогнул от неожиданности:

— Доктор Спайви, вам когда-нибудь приходилось видеть лосося на крючке? Самое свирепое зрелище на семи морях. Кэнди, дорогая, почему бы тебе не рассказать доктору о морской рыбалке и всяком таком прочем…