Над Нейвой рекою идем эскадроном

– 18-й Тобольский и 20-й Тюменский пойдут вот отсюда.

Переночевать он решил прямо в штабе. Не привыкать… Выпив по кружке чая, командиры по-походному, не раздеваясь, завалились спать.

С первыми лучами солнца Иннокентий Семёнович встал. Он и раньше, как сибиряк и сын промысловика, не приучен был долго спать. С раннего детства Смолин вставал с рассветом, и они с отцом принимались за нелёгкий труд добытчиков пушного зверя. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт…

Обремененные вынужденными гостями, хозяева дома тоже уже встали. Хозяйка возилась у печи, а пожилой хозяин занимался делами на заднем дворе. Полковник умылся холодной колодезной водой. И тут вдруг в ворота застучали и послышалось сразу несколько голосов. Часовой открыл ворота, и во двор ввели человека. Среднего роста, лет тридцати. Иннокентий не успел как следует его разглядеть, как к нему обратился один из младших офицеров.

– Господин полковник! К нам пришёл командир роты крестьянского коммунистического полка красных. Говорит, что привёл роту для сдачи.

Смолин оживился:

– Фронтовик? Ну, говори, как и что!

– Командир роты унтер-офицер Басов. В войну воевал на северо-западном фронте. Вот тут посовещались с солдатами и решили, что хватит проливать свою кровушку. Сдаёмся.

– Хорошо. Я рад, что ещё одни русские перестанут стрелять в таких же русских! – И Иннокентий Семёнович пожал протянутую руку красному командиру. – Отправьте с ним полуроту для разоружения! – приказал Смолин своим бойцам.

На шум вышли проснувшиеся Цветков и Казагранди. Цветков выругался:

– Верите всякой сволочи!

На что Иннокентий Семёнович возразил:

– Сдался же целый батальон под Режем… Есть и другие факты перехода красных на нашу сторону, ведь далеко не весь русский народ пошёл за деятелями Третьего интернационала.

Но вскоре послышались выстрелы в той стороне, куда для разоружения отправилось человек сорок сдающихся. Вскоре они вернулись и наперебой стали рассказывать, что произошло. Когда подошли к позиции красных, командир вдруг вырвался вперёд и скомандовал:

– Огонь по белым гадам!

Но красные, видимо, не ожидали, что командир ведёт противника, и это спасло не подозревающих подвоха белогвардейцев.

Цветков, матюгнувшись, скомандовал тревогу, и приказал строиться.

– Коля, если это Крестьянский коммунистический полк, то нужно готовиться, бой будет жестокий! Но всё же никак не пойму, как он здесь оказался… Ведь сегодня моя колонна должна вести с ним бой! Конечно, я наломал дров, нужно было бы допросить этого типа, а я расчувствовался, поверил! – взволнованно выговаривал сам себе Иннокентий.

– Ничего, господин полковник, мои бойцы справятся, – успокаивающе ответил капитан.

– Ладно, Коля… Цветкову в лес не углубляться! На полях сейчас же вырыть окопы! Приготовить артиллерию! Одно орудие на высоту, там же вырыть пулемётные гнёзда! Другое орудие установить на лугу! Приготовить мне наблюдательный пункт с навесом! – приказал Смолин, усилием воли взяв себя в руки.

* * *

После прибытия в город сильно поредевшего Алапаевского полка красноармейцы получили два дня отдыха, а начальство занялось переформированием и сведением полка в батальон, чтобы снова бросить его в бой. Теперь уже в последний для него. В то время положение красных на северо-востоке продолжало ухудшаться, несмотря на то, что был отбит у противника Нижний Тагил. Со стороны Режа, пройдя по бездорожью несколько десятков километров, с юго-запада к Алапаевску прорвался Особый полк 7-й Уральской дивизии горных стрелков. Им командовал капитан Модест Андреевич Демишхан. Этот полк состоял из крестьян села Покровского, режевских и алапаевских рабочих, недавно перешедших в составе целого батальона на сторону белой Сибирской армии. Усугублялось это тем, что полк состоял в общей своей массе из бывших фронтовиков, которые, надо сказать, умели не только держать в руках оружие, но и хорошо воевали. На этом участке белые остановились всего в нескольких верстах от города. И, что ещё хуже, не только от города, но и от железной дороги, связывающей Алапаевск с Нижним Тагилом, а также бригаду Васильева с основными частями 3-й армии. Создалась угроза её окружения.

Роман после прибытия в Алапаевск, удручённый тем, что не довелось побывать дома в родной деревне, отправился на розыски дяди, который, по полученным сведениям, находился в городе. Зайдя к военкому Павлову, он узнал, что Василий Иванович по заданию самого комиссара по финансам Сыромолотова занимается эвакуацией ценностей, а в настоящее время решает какие-то вопросы с председателем Алапаевской чрезвычайки. Взяв пропуск у военкома, Федорахин направился туда.

Часовой, стоявший у входа бывшего волостного правления, взглянул на пропуск и, лениво растягивая слова, заявил:

– Председатель занят, к нему какой-то важный комиссар пожаловал.

– Этот-то комиссар мне и нужен! – окрылённый гордостью за дядю, ответил Федорахин.

Зайдя в приёмную ЧК, он услышал за дверью громкие голоса, в одном из которых узнал голос дяди.