Над океаном

— Командир, они опять, — тревожно предупредил Ломтадзе. — Сейчас пройдут сверху... Внимание... Проход!

И тут действительно — даже Ту-16 вздрогнул — низко, даже не низко, а буквально «сдирая» спину корабля, так что отчетливо увиделись маленькие разноцветные технические надписи на лючках и штуцерных разъемах, над бомбардировщиком вихрем пронеслись два тяжелых, широкотелых, растопырившихся двойными вертикальными килями морских истребителя и, резко снизившись, просев прямо перед ним, ударили но нему мощными газовыми струями выхлопа четырех турбин. Многотонный корабль будто ударился с размаху о стену, застонал, провалившись вниз; Кучеров, едва не расшибив пальцы, поймал метнувшиеся «рога» штурвала, выматерился беззвучно-яростно; заходили под натянувшейся туго кожей желваки, заныли сжатые до скрипа зубы. А «волки» уже неслись далеко впереди в широком развороте.

— Командир! — встревоженно вызвал штурман. — Командир, через две минуты точка поворота и выход на суда. Как будем ворочаться — они ж мешают?

— Молча. Ты делай свое дело, а уж мы справимся со своим.

— Командир, на пеленге сорок два вижу групповую цель, три единицы, цель классифицируется как группа надводных кораблей.

— Вот так, — удовлетворенно сказал Кучеров. — Вот и мы!

Наушники вновь ожили — если тот голос можно назвать живым:

— Коллега, я — колонэл, э-э... полковник и много, много прошу поворот. — И даже не акцент — какой-то дикий, киношно-карикатурный акцент — бил по нервам, а сам этот голос.

— Ого, — сказал Щербак, — нас полковник просют. Уважает!

— Молчать...

— До точки поворота — минута. Может, отвернем, командир? И зайдем иначе, командир?

— Мы отвернем туда, куда должны отворачивать. И они это прекрасно знают. И будут знать всегда, штурман.

— Да я нормально.

— КОУ, обстановка?

— Есть. Разворачиваются с выходом на наш курс для захода с кормы. Удаление — около десяти.

— Есть...

Ровно тянули турбины. И не ведающее людских метаний солнце, огромное, вечное Солнце величественно плыло над горизонтом. Кучеров подумал и опустил неторопливо солнцезащитный козырек. Маленькими они были, эти свирепые «волки», над бескрайним синеющим океаном, под извечно спокойным нерушимым небом. Маленькими и суетливыми.

— Закончили разворот, выходят на наш курс, — доложила корма.

Кучеров подвигал пальцами — он все-таки отбил их о штурвал. И смех, и грех...

— Нагоняют. Идут левей.

И через несколько секунд Кучеров увидел наконец лицо полковника. Вернее, не лицо, а неясный силуэт лица.

Тускло поблескивала под прозрачным фонарем-«каплей» непривычно серая каска-шлем с поднятым забралом светозащитного козырька. Ф-18 шел слева метрах в десяти, не больше, не качаясь и точно удерживая скорость. Вот вскинулась в приветственном жесте рука. Кучеров подчеркнуто сдержанно кивнул и включил СПУ:

— Корма, где второй?

— Отстал от ведущего, идет слева сзади, пятьдесят метров, с превышением.

— Э-э... Ваше звание, коллега? — медленно осведомился голос.

Кучеров молчал. Он смотрел вперед.

— Вам нет, э-э... Нельзя ответить? О-о, мы знаем, — раздался короткий сочувствующий смешок. — Коллега кэптэн? Мэдж... Мэйор? Я прошу — лэфт, лево. И нет проблем. Прямо — у нас есть проблемы. О’кэй?

— Приготовиться к повороту вправо сорок два, — негромко и деловито предупредил штурман.

— Понял...

«Хорнет» выжидательно висел рядом. «А красивая машина, — неожиданно подумал Кучеров, — только чуть тяжеловата — даже внешне. Слишком, пожалуй, велика и тяжела для хорошего истребителя. Ждет, волчина... Ага, вон и напарник показался».

Полковник — хорошо было видно — демонстративно улыбнулся и помахал рукой. Кучеров не ответил — слишком уж широкой была эта улыбка, словно терпеливый и добрый хозяин ободряет подзагулявшего гостя, выпроваживая его из дома. Ну уж нет, «хозяин»! Этот океан — для всех!

— Ведомый нас жмет, командир! — встревоженно сказал Щербак; и сам Кучеров боковым зрением увидел, как второй истребитель, словно притягиваемый магнитом, стал боком надвигаться на Ту-16, ближе, ближе... А полковник, словно хладнокровно наблюдающий за куражащимся хулиганом негодяй, отодвинулся чуть в сторонку, так, а этот — еще ближе...

— У него белый шлем, — почти крикнул радист.

Но Кучеров и сам увидел белую каску. Белый цвет шлема означал, что самолет пилотирует летчик-негр. «Хорнет» неотвратимо надвигался, до него оставалось меньше десяти метров, но он качнулся еще ближе...

Кучеров слышал удары сердца в виски, сжало холодом живот. Прямо, только прямо! Острый нос «американца» с торчащей штангой ПВД[13] чуть подрагивал рядом; казалось, высунь руку — и ухватишь его в кулак. Лицо пилота, неразличимо-темное, было полускрыто опущенным забралом светозащитного щитка; он сидел в кабине без «намордника» маски; еще ближе, еще...

— Командир!.. — почти простонали наушники.

— Мол-чать! — процедил Кучеров, чувствуя всей кожей ладоней, всем телом подрагивание живых рулей. Только б не качнуть машину!