Над океаном

Караван рядом — раз. Машина вроде подчиняется и может хорошо работать — два. Связи нет, а караван передаст о них — это три. Наконец, боевые действия предполагают выполнение задачи на частично поврежденном самолете. В переводе на русский нормальный язык все это заучит так: ты солдат и должен выполнить свой долг в любом случае, покуда жив. Да черт подери, на горящей машине тем ребятам, из сорок первого года, идти на колонну пострашнее было, а?! Так в чем же дело? Разве мы не такие, какими были они? Или все наши слова, наша вера и наши клятвы — дешевая брехня?!»

— Экипаж! Экипаж, слушай приказ! — Кучеров перевел дух. Они поймут, они же свои. Он покосился на бледное лицо Савченко, покрытое мелким потом; он увидел в мгновенной череде лица слушающих его сотоварищей — Агеева, Щербака, Машкова, Ломтадзе. У каждого своя семья, у каждого мать и дом, но... Но разве наши матери — не те, не такие же, какими были матери сорок лет назад? — Экипаж, следуем к каравану. Наши же люди там, в конце концов! Затем — все, домой. Вопросы?

Наушники молчали. Потом Щербак усмешливо сказал:

— Правильно, командир. Им про наши задачки знать не надо. А в слу-чего — опять же, считай, у них будем как дома. Подберут ведь, не кинут? Ради них сюда вперлись.

— Балбес ты, Щербак, — укоризненно сказал Агеев. — Балбес балбесом. Чему вас в школе учат... Не ради них вперлись, как ты мило изъясняешься. Ради тебя самого! Все правильно, командир.

— Ладно, ясно, — облегченно сказал Кучеров, глядя на Савченко. Тот помедлил и кивнул. — Штурман?

— Одобряю и поддерживаю. Ворочай лево двадцать пять.

Кучеров ощущал стеклянную хрупкость рулей. «Ну-ну, — сказал он себе, — не напрягайся, расслабься. Это же Ту-16 — старый верный друг и товарищ. Другой бы развалился к бесу (его обдало коротким ознобом при мимолетном воспоминании о происшедшем пять минут назад; забыть, сейчас все забыть, все потом!), а этот ничего. Гудит! Одно плохо — внизу штормит. Начинается болтанка. Но ладно, поглядим...»

И через несколько минут он услышал доклад штурмана:

— Командир, по курсу — наши. Вот они.

Кучеров вытянул шею и увидел далеко впереди висящую над взвихренным морем тучу белой пены.

Ту-16 мчался, широко раскачиваясь, на высоте всего тысячи метров. Вихревые потоки, летящие над взбаламученным, штормовым океаном, размашисто то вздымали, то старались прижать к воде многотонный корабль. В принципе ничего нового или чрезмерно опасного в этом сравнительно небольшом шторме ни для бомбардировщика, ни тем более для судов каравана не было. Но, учитывая состояние поврежденной машины, в решении Кучерова заключался вполне серьезный риск. Хотя, с другой стороны, этот же шторм был союзником — вертолеты авианосцев и небольшие боевые корабли не могли так безнаказанно хулиганить, как они бы того хотели.

Кучеров почувствовал облегчение: несмотря ни на что, они свою задачу выполнят!

И вот уже Ту-16 стремительно нагоняет караван: три грузовых судна, то появляясь, то пропадая в пене, идут в кильватер, выдерживая дистанцию примерно в милю-полторы. Интересно, заметили уже моряки нагоняющий их самолет?

С этой высоты отчетливо видно, как замедленно, будто в кино, перед судном поднимается широченный вал пены и брызг, неспешно накрывает судно целиком, и какие-то длинные секунды из клубящейся, радужно переливающейся под ветреным солнцем тучи торчат лишь две толстые мачты; но вот тучу относит ветром и из-под нее показывается взбирающийся на волну, на мятущийся водяной бугор, сверкающий серо-зеленым бутылочным стеклом грузовой корабль; за ним, вихрясь пеной на ветру, тянется длинный расплескивающийся след; видно, как с палубы бело-грязными потоками льется вода, все вокруг суденышка будто кипит; и вот оно вновь ощутимо даже отсюда, с высоты, ухает вниз, во взорвавшуюся каскадом брызг воду. И все сначала.

Прекрасное и жутковатое зрелище!

И как же там, внизу, воет ветер, если здесь тяжелый бомбардировщик, тяжко проваливаясь, кажется, крякает под ударами воздуха! Кучеров, как может, пытается рулями смягчать эти удары. «Еще чуть-чуть, — шепчет он своему верному «ту», — потерпи, родной мой, маленько потерпи...»

Ближе, ближе... Ну, вот они, вот!

Замыкающий колонну «грузовик», широко раскачиваясь, стремительно проносится, будто пятясь, назад, под фюзеляж.

— Ракету! Штурман, любую ракету! — кричит Кучеров.

Негромкий хлопок — и в небе за летящим бомбардировщиком вспыхивает, салютно сияя и сыпля искры на ветру, изумрудная ракета.

И тут же внизу с мателота[14] медленно-медленно, летя по ветру боком, всплыла такая же зеленая ракета и полетела дугой. И Кучеров не удержался и захохотал и, глядя вниз за борт на вновь окутавшееся пеной судно, медленно накренил штурвал.