Над осевшими могилами

Уильям Стивенс, вспомнила Каролина. Квитанции кредиток подтвердили его алиби. А потом он взял и умер. И все равно бытовало мнение, что на его совести несколько жертв. В своей книге Блантон писал: он не считает Стивенса виновным, хотя почерк Убийцы с Грин-Ривер говорил, что не все сорок девять убийств совершены им.

– Конечно, надо было сообразить, – сказала Каролина. – Я прочла ваши книги.

– В самолете? – Блантон допил коктейль и помахал бармену стаканом.

Каролина хотела соврать, но раздумала:

– Да, в самолете.

Блантон покачал головой:

– Когда ваш руководитель… как его, Дюпри?

Каролина кивнула.

– Когда сержант Дюпри попросил консультацию, я ответил, что занят. Но ваш замначальника, с которым мы пересекались по делу Грин-Ривер, все равно прислал материалы. У меня, говорю, нет времени рыться в папках, а он – ничего, говорит, мы пришлем детектива, который все разжует и положит вам в рот. Меня, говорю, вырвет. Не страшно, отвечает. Я, говорю, не гарантирую, что хотя бы пролистаю материалы.

Бармен принес очередной стакан и взглянул на Каролину. Та помотала головой.

– Но вы их глянули? – спросила Каролина.

Блантон посмотрел на нее и уставился в стакан:

– Он белый. Возраст от двадцати четырех до сорока восьми. Ездит на американском седане. Женат не был. Эректильная дисфункция. Родом из вполне обеспеченной семьи, внешне добродушен и спокоен, но это не так. Травма, связанная с матерью. Покопайтесь – может, что-то явное, типа смерти или развода, или неявное, типа застал матушку во время полового акта. – Блантон усмехнулся. – Он смеется над тем, над чем смеяться не принято. Возможно, в детстве часто переезжал, или его лупили, или имело место нечто совсем простое типа позднего созревания. Но с рождения он классический свой/чужой и, пожалуй, не дает разбежаться своим тараканам, хотя по правде… – Блантон смолк и прихлебнул из стакана.

Каролина хотела достать диктофон, но Блантон покачал головой:

– Не надо. Лучше выпейте. Терпеть не могу пить в одиночку.

– Тогда я выпью «гибсон».

Блантон допил свой коктейль, точно воду, и подозвал бармена:

– «Гибсон» для дамы, мне повторить.

Бармен исчез.

– Я не работаю над двумя делами сразу, мисс Мейбри. Потому и ушел из ФБР. В каждом деле свой язык, свое содержание. Помогать в вашем деле отсюда все равно что давать прогноз вашей погоды. Сколько у вас женских жертв?

Каролина отметила странный речевой оборот. Бармен поставил перед ней бокал с «гибсоном».

– Четыре верных. Кого-то, возможно, не обнаружили.

– Сколько из них шмар?

Каролина моргнула, но не отвела взгляд. Может, это проверка – как, мол, она реагирует на жаргон? В своих книгах Блантон прибегал к иным формулировкам, сухим и бесстрастным: «исступленная ярость проявлена через внедрение инородных предметов» и тому подобное.

– Все, – ответила Каролина. – Все проститутки.

– Сколько хронических наркоманок?

– Все.

Блантон ее разглядывал.

– Составить профиль довольно просто, мисс Мейбри. Изучаешь место преступления и создаешь полный портрет. Но тут…

Из кармана пиджака он достал фотографию и подал ее Каролине. Этакий школьный снимок на фоне синей драпировки в блестках. Девочка с брекетами, не старше двенадцати.

Блантон сыпал цифрами:

– За последние три года девятнадцать жертв в Новом Орлеане. Двенадцать проституток, пять наркоманок, сидевших на героине или кокаине, одна студентка и вот… – он щелкнул по фотографии, – пятнадцатилетняя девочка, которая смылась из дома на студенческую вечеринку в Тулейне, но, понятное дело, до места не добралась. – Блантон забрал снимок. – Все женщины добровольно сели в машину, всех оглушили и отвезли на болота. Примерно половина умерли от побоев, но другие были живы и, вероятно, в сознании, пока длилась эта кошмарная поездка. А теперь представьте моего субчика на болотах, а?

В последней фразе послышалась каджунская манерность. Снова помахав бармену пустым стаканом, Блантон без паузы продолжил:

– Ну вот, в одних случаях женщины живы. В других мертвы. Представили?

– Допустим.

– Как вы считаете, он по-разному себя ведет с живыми и мертвыми?

– Я не знаю.

– Как вам кажется?

– Наверное, вынужден по-разному.

– Наверное. Однако нет. Отметьте эту деталь. Ему все равно, живы они или мертвы. Плевать. Живых и мертвых он за волосы вытаскивает из машины. Насилует в вагину, потом в анус, затем все повторяет, но уже каким-нибудь предметом – обрезком трубы или, там, монтировкой…

Каролина все же отвела взгляд.

– Затем он принимается их избивать, но не монтировкой, а камнем или палкой, какие найдет. Вот тогда он убивает тех, кто еще был жив. Затем опять насилует, в том же порядке. Наконец придает жертвам позы – раздвигает им ноги и скрещивает руки на груди. Как долго он возится с каждой жертвой?

Каролина покачала головой, не в силах произнести ни слова.

– Ну же, сколько времени у него уходит?

Она опять покачала головой.

– От четырех до шести часов. Нет, понятно, возни много – изметелить, отдрючить, придать позу. Но от четырех до шести часов между первым и вторым совокуплением?

Бармен принес новый стакан, который Блантон, сделав паузу, осушил в два больших глотка.