Над осевшими могилами

Высокий длинноволосый мужчина вышел из толпы встречающих и заключил мать и малышку в объятия. Они отошли в сторонку. Каролина оглянулась: отец поцеловал дочь в маковку

Даже в полночь в аэропорту было людно. Джоэл сидел поодаль. Увидев Каролину встал и взял у нее сумку. Каролина не сопротивлялась. Джоэл нагнулся и поцеловал ее.

– Привет, – сказал он. – Выглядишь усталой.

Джоэл уложил сумку в джип. Сели в машину, пристегнулись, но Джоэл не заводил мотор.

– Что случилось? – спросила Каролина.

– Я должен тебе кое-что сказать. – Он повернулся к ней: – Хотел дома, но лучше сейчас.

Каролину обуяла сонливость.

– Ладно.

– Вчера вечером я встречался с Дереком и Джеем… у меня и мысли не было… но… я познакомился с девушкой и… извини… привел ее домой.

– Ладно. – Каролина кивнула и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза.

Часть четвертая Июль. Смерть от воды

33

Как обычно, первыми исчезли пороги – река обнажила белые округлые валуны, похожие на обглоданные кости, и заостренные камни, которые десять тысяч лет назад притащил ледник, прописав их на илистом каменистом дне. На возникшем мелководье бродили три старика с металлоискателями – по слухам, некогда здесь затонул паром с рудничными сокровищами. Старики прочесывали открывшееся дно и, прислушиваясь к писку в наушниках, мечтали о древних монетах и серебряных самородках, но были бы рады и позывному от старого плуга или автомобильного остова – всякой загадке, которой так не хватало в их жизни. Как все люди, они слишком поздно поняли, что загадка – ключевой интерес земного существования, отвлекающий от мыслей о его неизбежном финале. Человек увлекается и остывает, увлекается и остывает – в конце концов этот алгоритм его и приканчивает. Но старики не делились друг с другом печалью. Кивая и настороженно вскинув бровь, они брели по сверкающему мелководью, выставив металлоискатели, точно трости слепцов, и были равнодушны к глубоким местам, где жизнь продолжалась: речное полотно, взрезанное пловцами, рыболовами и лодками, взрывалось крохотными призмами, осыпавшимися дождем.

Сотню лет народ любовался укрощенной июльской гладью, на двадцать миль протянувшейся от озера Кёр-д’Ален в лесистом Айдахо до ледниковых оврагов на западе, где река замедляла свой бег, отмечая конец лесов и возвращение великой каменистой пустыни Запада. Здесь были уже не белые сияющие камни, чуть волновавшие поток, но черные и мрачные скалы. Слоистые столбы вулканического базальта дробили реку на рукава, похожие на огромные наконечники стрел, оружие доисторических индейцев; камень брал верх над водой, загоняя ее в тесные русла, что огибали скалистые острова и обрывались каскадом. И пусть вода заверяла в своей конечной победе, каждое лето черные мрачные камни говорили, что наступит она весьма не скоро. Зрители не спешили к водопаду, превратившемуся в писающего мальчика. Кому нужны фото камней?

Наверное, потому-то все и проморгали засуху. Но она подкралась к городу. Пятьдесят четвертый день без дождя газета отметила цветной фотографией фермера во втором поколении, в пальцах растиравшего сухую землю. Ну и что с того? Фото и статью о засухе народ воспринял как нечто далекое и теоретическое, вроде телепрограммы, заполняющей время между ужином и постелью. Неужто кто-то еще верил, что вода нисходит с неба, а фермы до сих пор существуют? Вода течет из кранов. Продукты растут на магазинных полках. При чем тут засуха, если каждое утро поливалки орошают зеленые лужайки?

Вот что было истинным мерилом воды. А не какая-то изможденная река, что, перебравшись через водопады, ковыляла умирать на равнине между Мирной долиной и Девятой милей. При закрытых плотинах вода собиралась в череду озер, безопасных даже для пьяных паромщиков, водных мотоциклистов и собак, вплавь настигавших теннисный мячик. Остаткам реки дозволялось протиснуться сквозь турбины и очистные сооружения, где, миновав отстойники, вода продолжала свой путь мимо строительных комбинатов, конезаводов и ферм и, обогнув индейскую резервацию Колвилл, впадала в Колумбию, которая уже давно перестала быть великой американской рекой и превратилась в обыкновенную систему плотин и озер.

В мифической западной реке есть равновесие и покой, рыбак, удящий нахлыстом, сливается с природой. Но нынче все реки загажены скотиной и дорожным мусором. Разрушены. То, с чем не справились камни, с прискорбной легкостью довершили плотины, превратившие большие реки в мертвые озера стоячей воды.

В одном из таких озер, что всего в двенадцати милях от Спокана, опустившаяся вода обнажила остов старой жатки на конной тяге. Лет восемьдесят назад какой-то фермер ее выбросил, а река приняла и в периоды засухи, случавшиеся раз лет в десять, показывала тем, кто шарил по дну Нынче жатку обнаружили двое мальчишек, которые брели вверх по течению и тыкали палками в отмели, ища лягушек. Длинные железные зубья, торчавшие из воды, смахивали на ребра, а сиденье уборщика – на комическое велосипедное седло.