Над осевшими могилами

Все остальное время он был личным наставником Спайви – повсюду мотался за неугомонным детективом, рассказывая о своих боевых подвигах. Либо околачивался в офисе, проявляя неудовольствие, лишь когда кто-нибудь поминал Кёртиса Блантона и его отчет. Макдэниэл поджимал побелевшие губы и ждал смены темы, уставившись на свои ботинки. Откровенно выводила его из себя лишь мысль Блантона о том, что Ленин Райан зациклился на Каролине. «Нелепая сентиментальная чушь, – цедил Макдэниэл. – Абсолютно ясно, что так он общается с внешним миром, с каждым из нас».

Он только однажды заговорил о Блантоне. Как-то утром Каролина ответила на звонок женщины, представившейся агентом Макдэниэла. «Передайте Джеффу, что с “Судебным ТВ” облом, – сказала та. – Я пыталась втолковать, что через месяц он уходит в отставку и будет свободен, но им фиолетово. Они опять берут этого жирного ублюдка».

Каролина передала телефонограмму Макдэниэлу. Тот горестно покачал головой и пробурчал:

– Уйди я в отставку раньше него, был бы миллионером. – Макдэниэл взглянул на Каролину: – Вы видели его на телеэкране? Запинается, бесконечные повторы. Телегеничен, как бородавочник. – Он оглянулся и понизил голос: – Вообще-то он не сам ушел. Его ушли. Только между нами. Он… у него не все дома. Понимаете?

Покачиваясь с пятки на носок, Макдэниэл раз-другой перечел сообщение, потом смял листок, бросил его в мусорную корзину и вышел из комнаты.

Пусть он и Блантон были заклятыми врагами, но их профили Споканского Сплавщика почти во всем совпадали. Оба сходились в том, что улики свидетельствуют о серийном убийстве на почве крайнего «возбуждения/воздаяния», что проститутки одновременно влекли и отталкивали Райана, что жертвы символизировали возлюбленную, которая его предала, за деньги отдаваясь другим мужчинам. Отсутствие спермы и маниакальное омовение хлоркой говорили о его неодолимом отвращении к подобным женщинам, с которыми он даже не допускал эякуляции. Райан подавал знак полиции, что именно он совершил убийства (иначе зачем приманивать Каролину к трупу?), но не оставлял следов на жертвах. Деньги в руках убитых женщин – знак, что те «всего-навсего шлюхи». Возможно, он мнил себя сродни полиции: оказывает услугу, очищает улицы от непорядочных женщин. Вместе с тем деньги – горький прощальный привет, адресованный одной конкретной проститутке. Райан, считали спецы, винил свою подругу в ее собственной смерти и в том, что она превратила его в убийцу. Она его вынудила.

Если Макдэниэл и дополнял профиль коллеги, то лишь в специфической теме, по которой защитил докторскую: схожее детство сексуальных маньяков. Он представил шаблонный портрет юнца, из которого мог вырасти убийца, изводящий полицию. Прошлое Ленин Райана – «подростковые банды и конфликты с законом… раннее знакомство с сексуальной жизнью посредством проституток» – полностью совпадало с этим портретом.

Когда Каролина ознакомилась с отчетом Макдэниэла, ее закачало, как тогда в Новом Орлеане, и она подумала, что, наверное, лучше не понимать тех, кто убивает столь умело и легко. В отчете было семь разделов. Первый назывался «Мышление лишенных родительского внимания и доподростковое соперничество братьев и сестер». В эту компанию попадают абсолютно все, подумала Каролина. Далее разделы становились все специфичнее, а один – «В поисках суррогата для вымещения злости малолетний преступник проявляет жесткость к животным» – всколыхнул давнее воспоминание. «Профили» ужасали своей обыденностью. Каролина вспомнила историю, услышанную на остановке школьного автобуса: соседский мальчишка забавлялся тем, что засовывал кошку в мусорный бак и палил по нему из воздушного ружья. Как же его звали? Какой-то Пит. И что, он превратился в серийного убийцу? Пит… Пит… А фамилия-то как, черт бы его побрал? Позже, наверное, фамилия всплывет, и тогда можно пробить ее по базе данных – посмотреть, что стало с этим Питом. Каролина усмехнулась, представив одобрительный отклик Дюпри на ход ее мысли. Поначалу ей хотелось, чтобы Алан остался в группе или хотя бы в отделе. Но через месяц под Спайви она поняла, что Дюпри не смог бы существовать там, где правят аналитики и бухгалтеры, где все противоречит его двадцатишестилетнему полицейскому опыту.

Особенно он бы возненавидел утренние летучки – фирменное новшество Спайви. После раздачи кофе и кексов, поправок в распорядке, последних озарений Макдэниэла о детских привычках Ленин Райана и никчемной информации, собранной накануне, говорить было не о чем. Никаких следов Райана. Нет новых трупов. Ни слуху ни духу о пропавших проститутках, Жаклин и Рисе. Детали – засохшие кровавые брызги, странное коверное волокно – появлялись, но никуда не приводили.

Нынче утром Макдэниэл чавкал жвачкой и терпеливо ожидал своей очереди. Спайви, воспев компьютерную систему, открыл планерку. На грифельной доске начертав мелом «Жертвы», он взглянул на Каролину:

– Начнем с вас. Что нового на проститутском фронте?