Над осевшими могилами

В западной оконечности парка они спустились к реке и вышли к пешеходному мосту, на который три месяца назад Каролина загнала Ленни Райана и Паленого. Ленни стоял на мосту, Паленый полетел в воду, а Каролина вот тут принимала решение. Дюпри десятки раз мысленно прокручивал эту картину, словно упустил какой-то ключевой момент. Но ничего не возникало. Просто выбор, три вершины треугольника, три перемещающиеся точки. Каролина здесь. Ленни Райан вон там. Паленый в реке. И все. Дюпри встал на самый край берега. Река превратилась в ручеек, обнажились черные камни водопада, смахивавшие на декорацию ужастика, за плотиной – тихое мелкое озеро. Сейчас-то ничего страшного.

Подошел Лиг:

– Говорят, барыгу того наконец-то выловили. Слыхали?

– Да, слышал.

– Мальчишки наткнулись на его труп в Длинном озере.

– Угу.

– Как по-вашему, парень, который его скинул, – тот, который убивает шлюх, – он все еще в городе?

В полицейском управлении не было секретов, и Лиг беспрестанно расспрашивал Дюпри о его прежней работе, выпытывая самые жуткие подробности типа результатов вскрытия, которыми за кружкой кофе можно ошарашить коллег. Как всегда, Дюпри его отшил:

– Об этом лучше спросить детектива Спайви.

– Паршиво, если он еще не слинял. Прям такой киношный робот-убийца, да?

Дюпри не ответил. Тиг наконец смолк и, покачав головой, уставился на речное дно под мостом. Оба долго смотрели, как вода просачивается сквозь камни и хлипким ручейком течет по руслу, где еще недавно ревел бешеный поток, заглушавший любые разговоры.

– Терпеть не могу утопленников, – сказал Тиг.

– Да.

Они вернулись к своим машинам у входа в парк. Тиг спросил, не желает ли Дюпри убить последние минуты смены за чашкой латте в новой кофейне. Алан о ней даже не слышал.

– Рядом с участком, – сказал Тиг. – Старый кирпичный дом на Монро-стрит напротив поручительской конторы. Там ошиваются эти… пирсинг, гвоздичные сигареты… Потеха смотреть, как они шарят заначку в карманах.

– Езжай вперед, – ответил Дюпри.

Тиг отъехал, Алан завел мотор и вслед за напарником доложился диспетчеру.

Свет уличных фонарей заглядывал в машину, когда он медленно ехал по городу, минуя бары, которые через четыре с лишним часа закроются, выпустив ядовитое облако из домашних извергов, пьяных водителей, насильников с клофелином, вандалов и кое-кого похуже. Сейчас те накачивались спиртным, набирая форму. Вечерняя смена заканчивалась в девять тридцать, и когда пьяный сброд повалит на улицы, Дюпри уже будет смотреть спортивный канал в своей квартирке и ждать оповещения микроволновки о готовности замороженного буррито.

На светофоре он встал рядом с «форд-эскортом», в котором хохотала компания юнцов. Заметив Дюпри, молодежь мгновенно протрезвела, посерьезнела и уставилась прямо перед собой. Пару кварталов он ехал следом за фордом, но потом ему надоело и он свернул на Спрейг.

После тоннеля под железной дорогой улица распрощалась с добропорядочными заведениями и явила обшарпанные фасады порномагазинов и баров – район, с незапамятных времен бывший центром городской проституции. Нынче улица оказалась странно пуста, лишь пара-тройка машин возле баров, однако ни следа девиц, обычно фланировавших по тротуарам или маячивших на автобусных остановках, все как одна в коротких маечках, на которых не хватало лишь таблички «Открыто». Подобное уже бывало – страх выметал шлюх с улицы. Лет двенадцать-тринадцать назад в Спокане объявились лос-анджелесские банды, которые начали войну за территорию, распространившуюся и на сутенерский бизнес. Профессиональные шлюхи стали надомницами, принимали клиентов в барах и дешевых мотелях или переместились в Уэст-Сентрал – район, где работали их коллеги низшего разряда: сбежавшие из дома соплячки, жиголо, бомжи и слабоумные.

Но сейчас было пусто по-другому. Тогда все понимали, что заваруха временна: молодчики с пушками будут стрелять друг в друга и шлюх, пока все не утрясется, а затем девочки вернутся на свои маршруты и автобусные остановки. Но Ленин Райан ускользал от полиции, и это все меняло. О нем говорили так, будто он призрак, нечто потустороннее. Дюпри вспомнил свое первое впечатление о Райане – природное явление, сгусток зла, мрака и прочей дряни.

За перекрестком с Напа-стрит на улицу возвращался легальный бизнес – отражение города, в душе предпочитавшего подержанные машины компьютерам и передвижные дома кондоминиумам. Спокан был, так сказать, старомоден, причем для одних «старомодность» означала неискушенность, для других – низший средний класс, для третьих – белую шваль.