Над полем боя

Эту оценку дал нам полковник Смоловик. Обычно скупой на похвалу, наш комдив был в этот раз доволен мобильностью полка, его высокой боевой готовностью. Ни один экипаж не отстал во время дальнего перелета, ни одной ошибки не было допущено на взлете и при посадках. Генеральная репетиция готовности к решающим боям прошла, как говорится, без сучка и задоринки. Для майора Егорова это было заслуженной оценкой его многогранной деятельности по воспитанию воздушных бойцов.

Перед ответственным вылетом майор Егоров иногда спрашивал:

— Военную присягу все принимали?

— Так точно! — отвечал строй.

Тогда командир гордо поднимал голову, опускал руки по швам и, глядя на вынесенное на старт полковое Знамя, напутственно говорил:

— Будьте, товарищи, всегда верны своей клятве!

Командир умел воодушевить людей. Патетически произнесенные им слова давали нам высокий боевой настрой, напоминали о той большой ответственности, которую несли советские воины, отстаивая родную землю от немецко-фашистских оккупантов.

— В жестоком бою, в минуты грозной опасности никогда не ослабеет рука и не дрогнет сердце у того, кто верен своей клятве и готов защищать родную страну с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагом!

А. Ишанкулов

В нашей дивизии было много храбрых летчиков и воздушных стрелков. Любой из них был готов на подвиг, на самопожертвование во имя победы. Но среди них особенно выделялись самые умелые и отважные летчики Михаил Бондаренко, Федор Башкиров, Николай Воздвиженский, Николай Оловянников, Михаил Ступишин, Николай Луньков, Абдуестар Ишанкулов, Анатолий Моисеев, Василий Николаев, Юрий Ивлиев, Вячеслав Туркули, Григорий Светличный, Павел Егоров, Гавриил Русаков, Алексей Панфилов, Константин Брехов, Василий Сергеев, Сергей Василенко и многие другие.

В. С. Побатаев

Были они не просто храбрыми и умелыми, а, я бы сказал, хладнокровными и мужественными рыцарями неба. Прекрасная техника пилотирования сочеталась у них с искусством меткой стрельбы и точного штурмового удара. В то же время они обычно невредимыми выходили из самых сложных переделок, потому что воевали не по шаблону. Их неуязвимость и постоянный ратный успех, вероятно, во многом зависели и от высокого морально-боевого, психологического настроя.

Хорошо зная тактику врага, они в совершенстве владели боевыми приемами. Помню, летели мы на штурмовку фашистской переправы. Одну группу возглавлял я, другую вел Алексей Панфилов. Облачность на маршруте была десятибалльной. Но в районе цели в облаках появились небольшие разрывы — окна. Когда мы подошли к одному из просветов, я услышал по радио спокойный голос Панфилова:

— Саня, сейчас справа на нас свалятся «мессеры"!

Сказано это было до того обычным тоном, словно он предупреждал меня при переходе улицы, что справа от нас — лошадь с телегой.

Я осмотрелся. И не зря! В голубом разводье неба мелькнули силуэты «мессершмиттов». Гитлеровцы заходили на нас с задней полусферы. В своей излюбленной манере занимали выгодную позицию, чтобы потом открыть прицельный огонь.

Группа Панфилова летела ближе к фашистам. На нее и направлялась первая атака гитлеровцев. Воздушные стрелки нашей четверки приготовились прикрыть огнем самолеты товарищей. Но Панфилов ловко упредил гитлеровцев. Всей группой он выполнил энергичный разворот в сторону противника, и «мессеры» с разгона наткнулись на плотный залповый огонь восьми пушек штурмовиков. Гитлеровские истребители метнулись словно ошпаренные и скрылись за облаками.

— Что, плоха каша? Не нравится?! — с издевкой протянул Панфилов вслед немецким воякам и развернул группу на прежний курс.

Никто уже больше не мешал нам штурмовать переправу. С первого захода мы подняли ее на воздух ударами стокилограммовых бомб, а потом пулеметно-пушечным огнем обстреляли скопление войск, не успевших переправиться на другой берег.

А ведь мог наш боевой вылет сложиться и по-другому, если бы Панфилов не предупредил группу о возможном появлении «мессеров» и не отразил их атаку. Когда мы произвели посадку, старший лейтенант Бабкин стал с пристрастием допрашивать своего боевого друга:

— Как ты узнал, что на нас «худые» набросятся?

Без всякой рисовки Панфилов объяснил, что немецкие истребители обычно барражируют над своими переправами, прикрывая их от возможных ударов с воздуха. Раз это так, то всегда надо предполагать, что они будут ожидать нас именно на подходах к переправе. У гитлеровцев хорошо была поставлена служба наведения. Фашисты, конечно, видели нашу группу с земли и навели на нас «мессеров».

Проследишь за ходом мыслей Панфилова, все у него получается элементарно просто — как дважды два. Но за этой видимой простотой скрывалось высокое воинское мастерство. У него хватало внимания на все: и на пилотирование самолета, и на выдерживание места в боевом порядке, и на прием и передачу команд по радио, и на постоянную критическую оценку обстановки для мгновенного принятия решения.