Над Припятью

— …Вы, господин фельдмаршал Модель, должны удержать фронт. Должны любой ценой… Строить там заграждения, препятствия, устанавливать минные поля, простреливать каждый кусочек земли, откуда могут наступать большевики… Войска должны вгрызаться в землю и стоять там до последнего патрона и до последнего солдата. Ничто иное в расчет не берется: стоять насмерть, не отступать ни на шаг… Необходимо постоянно внушать солдатам, что нет иного пути, кроме того, который ведет к победе или к смерти. Это единственный рецепт: стоять и ни шагу назад, удерживая фронт любой ценой, любой…

Над Альпами показалось солнце, и через широкое окно в кабинет заглянули его золотые лучи. Посветлели серые стены, но не лица находящихся там людей. Те угрюмо молчали, продолжая слушать вождя. И на них даже не произвели впечатления страшные по своему смыслу слова: «…до последнего патрона и до последнего солдата… Любой ценой, любой…»

Не дрогнули и тонкие губы новоиспеченного фельдмаршала, не отважились сказать правду… Когда-то вместе с Гитлером он сражался под Верденом, был там ранен.

Гитлер с ним считался. Когда 20 января 1942 года он был назначен командующим 9-й армией, которую ранее возглавлял генерал Штраус, не сумевший вывести ее из катастрофического положения, Модель оказался человеком решительным и отважным.

Тогда, спустя четыре дня после назначения, он прибыл в ставку Гитлера, чтобы получить согласие на переброску бронетанкового корпуса из-под Гжатска в Ржев. Гитлер, выслушав его предложение, заявил, что он лично приказал держать этот корпус в Гжатске, и Модель отважился задать вопрос:

— Фюрер, кто командует 9-й армией, вы или я?

Сейчас Модель, старый, заслуженный фронтовик, покорно слушал Гитлера, хотя, будучи опытным штабистом, он разбирался в этих вопросах намного лучше тех, кто сидел в Оберзальцберге, Зальцбурге, Бергхофе, Берлине, «Вольфшанце» или другом месте. Все это в большинстве своем были марионетки в изысканных мундирах, увешанные орденами. Это они, высокопоставленные штабные работники, так изобретательно уменьшали численность собственных потерь, чтобы ни у одного немца не была поколеблена вера в победу.

Модель очень хорошо знал, как в снегу, на морозе, в дождь и слякоть сражаются немецкие офицеры и солдаты, как этим людям, которым постоянно угрожают ранения или смерть, выделяется мизерный продовольственный рацион и выдается обмундирование из эрзац-материалов… Да, Модель знал восточный фронт не только по штабным картам. Знал он его с 21 июня 1941 года. Это был порядочный отрезок времени, в течение которого он успел измерить огромные пространства вражеской земли и увидеть вещи, о которых сидящие в богато оборудованных кабинетах или бункерах не имели ни малейшего понятия. Разве они видели немецких солдат, лежащих на чужой земле, скрученных, словно черви, или когда-либо считали бесконечные эшелоны с теми, кого смерть пока еще обходила стороной?..

«Нет цены тому, что мы построим после победы», — говорил Адольф Гитлер.

Вождь третьего рейха говорил о войне, войне победоносной, о новом порядке национал-социалистской Германии, о порядке, организованном на пепелище Европы и… на миллионах трупов погибших немцев. И никто из окружения Гитлера не смел возразить. Все покорно поддакивали.

А Гитлер, которому немецкий народ доверил свою судьбу, при каждом удобном случае кричал, обращаясь к дисциплинированным фельдмаршалам и генералам: «До последнего патрона и до последнего солдата…»

И Модель на это никак не реагировал. Он сидел, вслушиваясь в слова вождя, только легкая дрожь проходила по его лицу. Он знал, что воля фюрера будет выполнена до конца.

— Природа жестока, — разглагольствовал с фанатической убежденностью Гитлер, — поэтому и мы должны быть жестокими. Если я могу выслать в ад войны цвет германского народа без скорби над пролитой драгоценной немецкой кровью, то, несомненно, имею право истреблять миллионы людей низшей расы, размножающихся, как тараканы. И поэтому ныне я радуюсь, что избавил немцев от грязного, унизительного кошмара, от совести и морали.

Это была программа, в течение многих лет внушаемая немецкому народу путем демагогии, террора и клеветы. К сожалению, она укоренялась в сознании большей части этого народа, становилась страшной действительностью. А в результате? В своей и чужой крови купался народ, доверивший свою судьбу фюреру.

Но возвратимся к событиям в Бергхофе 31 марта.

Гитлер, выпив несколько глотков минеральной воды, всмотрелся в лежащую на столе карту. В кабинете царила тишина. Через приоткрытое окно донеслось пение жаворонка, но никто не обратил на это внимания. Все как завороженные смотрели на вождя, который ораторствовал: