Над пропастью

- Пойдем, выпьешь со мной, а то самому как-то скучно. - Потом опускает взгляд на мой живот, - а нет, тебе нельзя, тогда хоть посиди со мной.

Направляется в гостиную, а я перевожу дыхание. Надо успокоиться, взять себя в руки, но сердце галопом стучит в висках. Тук-тук, тук-тук, напоминая о том, что мне нельзя нервничать, считаю до десяти в уме и следую за ним.

- Думаю, тебе хватит, Кир. Лучше иди домой, отоспись, - говорю спокойно. Я знаю, что с пьяными нельзя ругаться, чтобы не вызвать агрессию. Я не одна, мне есть за кого бояться.

- Я уже дома, - заявляет, ложится на диван, прикрывает глаза и говорит сонным голосом, - у тебя так хорошо, - после этого он больше ничего не говорит, но по равномерному дыханию ясно - вырубился. Я смотрю на него шокированно, потом на коньяк на столе. Теперь он еще и пьет, а после заваливается, как к себе домой. Красавец, ничего не скажешь, а ночью, когда я уже все-таки под его равномерный храп засыпаю, Кир пробирается в мою спальню, ложится рядом, обнимает со спины. В этот момент я настолько этого пугаюсь, уже привыкла за длительное время спать одна, что даже икаю от страха, кажется, сердце сейчас выпрыгнет из груди и пустится куда-то далеко. Замираю, осознавая, что это Кирилл, а не кто-то посторонний. Пытаюсь его прогнать, отталкиваю локтями, но он обнимает еще крепче и уверенно заявляет.

- Спи.

Только мне не до сна, я так и лежу, смотрю на луну, так удачно пробравшуюся в мою обитель. Она свободна, не то, что я. Он не отпустит, уверенно чувствует себя в моей постели, квартире, в моей жизни, только я везде наблюдатель, и это очень сильно раздражает.

Что может быть хуже, чем пьяный муж, пришедший вечером, когда у вас и без того все сложно? Отвечу - невыносимая боль в животе, когда ты беременна, от которой уже не до сна, да и вообще уже все равно на мужчину за твоей спиной. Мир сужается только до ребенка, еще не родившегося, но уже такого важного в твоей жизни. А дальше мир - ускоренная кинолента. Дом, уставшее, но очень встревоженное лицо Кира, поездка и больница. А после вердикт, кесарево. Я не против, мне вообще главное, чтобы с малышом все было хорошо. Другого выбора не дают, пугают. Не знаю, было ли мне когда-то так страшно, как в тот момент. Вплоть до погружения в сон, я не могла успокоиться.

Кир не отпускал, держал за руку, внушал поддержку, дарил тепло, даже когда я засыпала под наркозом, он всегда рядом. Приятно, но ровно, в тот миг главное - ребенок.

Через какое-то время я открываю глаза. Страх и дезориентация. Не сразу понимаю, где я и что я, через секунды две осознаю, что в больнице, моргаю. Ребенок, мой малыш, страшно, что не знаю, что с ним и где он. Вижу рядом встревоженное лицо Кира.

- Ты как?

- Ребенок. - Все, что выговариваю я, сложно думать, мысли путаются, накатывает ужасная слабость.

- У нас мальчик, ты не говорила пол, я так рад. Он крепкий, здоровый. Ты молодец. Немного не доносила, но все будет хорошо. Теперь точно все будет хорошо. Тебе немного позже его принесут, а пока отдыхай.

Я киваю. Все хорошо. Но все равно беспокоюсь, как он там без меня. Ему нужна я. Но я так устала. Прикрываю глаза, если бы Кир только знал, как я устала.

В тот же день приезжает мама, наведываясь к нам в палату. Я ребенка из рук не выпускаю. Он такой маленький, крохотный, хочется защитить его от всего. Сначала, правда, побоялась брать в руки, но врач все объяснила и рассказала. Хорошо, что у Аллы есть братик, с которым мы часто сидели. Я знаю, как обходиться с детьми, но не с такими же крохами, с ними всегда страшно.

- Поздравляю, милая, - говорит мама с улыбкой.

- И я тебя, теперь ты бабушка.

- Да, какой он хорошенький. - Подходит ближе и рассматривает малыша. - Ты как?

- Уже лучше.

- Хорошо. А Кир где?

- Вышел.

- Помиришься все-таки?

- Не знаю.

- Ясно.

Мы молчим какое-то время, она наблюдает за нами с улыбкой, сын спит и смешно кривится, а мама все-таки прерывает тишину тихим.

- Милая, ничего, если я поживу у тебя некоторое время? Тебе нужна помощь, а мне нужно кое-что обдумать.

- Отец?

- Да.

- Хорошо, мам. Конечно.

А потом приходит Кир, кстати, устроил нас в индивидуальную палату, а сам будет лежать на койке рядом, о чем очень отчетливо говорит его сумка с вещами.

- Здравствуйте.

- Здравствуй, - приветствует мама, а потом поспешно собирается. - Я, наверное, пойду, не буду мешать.

Киваю, а она уходит. Я понимаю ее, мама не хочет вмешиваться, но так не хотелось, чтобы она оставляла нас наедине.

Я страшусь своей реакции, особенно когда вижу, как он бережно держит сына, как будто в его руках самая драгоценная ноша, боюсь, что сдамся, даже не доехав до своей квартиры, просто сдамся ему. Здесь и сейчас. Ведь смотря на него, не того Кира, который унижает и делает больно, а вот такого родного, сердце наполняется щемящей нежностью к своему обидчику... Быть может, он умеет не только разрушать? В это хочется верить, во всяком случае, сейчас.

Глава 31