Над пропастью жизнь ярче

Глухой, не чета подмосковному, лес выглядел неприветливо. Еще и ветер разгулялся, завывал, кренил вековые сосны, гонял по небу тучи.

А Виктор Валерьянович сладко потянулся и констатировал:

– Отличная погодка.

– Странный у вас вкус. – Александра против воли вспомнила тонконогую пассию шефа.

Мужчина потер руки:

– Эх, сейчас со смычком, да с подхода!.. Будешь, Сашка, вечером суп варить.

– Чего?

– Каприоля, когда безветренно, к себе вообще не подпустит.

Половины слов девушка не поняла. Но догадка мелькнула:

– Мы на охоту, что ли, приехали?

– Ха! Охота – это с ружьишком по уткам палить. А разгуляться только здесь можно, в «Вольном»! Я тут и кабана брал, и медведя валил!

– А каприоля кто такая?

– А это, моя милочка, косуля. Большеглазая. Грациозная. Вроде тебя.

Потрепал по-хозяйски по щеке.

Странное ощущение. И жест наглый, и рука мягкая, вялая, влажная, а все равно приятно.

«Извращенка я какая-то», – подумала Саша.

Посмаковать мысль не успела, ворота наконец растворились.

Виктор Валерьянович, только что сонный, томный, пулей вылетел из машины, напустился на дядьку в ватнике:

– Чего дрыхнете? Пять минут пришлось ждать. В следующий раз на таран пойдем!

И заорал Александре:

– Давай заезжай! Вон к тому, – махнул рукой, – бараку!

Саша подъехала к двухэтажному рубленому дому. Аккуратный, свеженький, с милыми занавесками в горошек, на барак он совсем не походил. На порог, протирая заспанные глаза, выскочила девица, пухленькая, в длинной юбке и кокетливом ватничке. По Александре еле мазнула взглядом, Валерьяныча по-хозяйски обняла, затараторила:

– Ой, проходите, проходите! У меня уж и самовар кипит, и пироги я только к полуночи допекла, наверняка еще теплые.

Завела в дом, закрыла дверь.

Саша осталась стоять на улице. Жаль, технически невозможно взорваться от злости. Разнести тут все в щепы.

Счастье, что дядька, отворявший ворота, понял ее состояние. Подошел, сочувственно произнес:

– Валерьяныч – он всегда такой, не обижайся. А пирога я тебе тоже принесу. Пошли.

Галантно принял из ее рук спортивную сумку, проводил в еще один бревенчатый домик – поменьше и поскромней. Быстро сориентировал:

– Вода в чайнике свежая, пироги сейчас будут. Пожелания?

– Душ.

– Вон там. Размер у тебя сорок четвертый?

– А зачем вам?

– Камуфляж тебе принесу. Не идти же на охоту в спортивном костюме!

– Я тоже пойду?! – Саша растерялась. – Я думала, мое дело – только машину вести.

Мужчина покачал головой:

– Нет. Шеф сказал: ты тоже будешь стрелять. Хоть ружье когда-нибудь в руках держала?

– Только в тире.

– В тире, говоришь? А Виктор Валерьянович обещал, что ты точно в лоб косуле закатишь.

Александру охватила паника.

– Я… я вообще не смогу в животных стрелять.

– Да там все просто, – заверил егерь. – Тот же тир. Сидишь в засидке, ждешь. Видишь цель. Бабахаешь. Только имей в виду: самец вперед всегда самку пускает. Или молодняк. Если хочешь рога – трофей! – надо выждать.

Потрепал ее по плечу:

– Как повезет. Или вожака стаи завалишь. Или нам все испортишь. Дамы – они что на охоте, что на корабле…

И ушел.

Саша плюхнулась на кровать. Пять минут повалялась. Подумала: «Что бы сказал Зиновий?»

И словно услышала его ответ:

– Сашка, да ты спасибо скажи! Подумаешь, косуля. Валерьяныч мог тебя заставить и в человека палить.

Жаль, конечно, милых, большеглазых. Но здесь ведь типа питомника? Значит, животных специально выращивают. Не она выстрелит, так другой.

А вернуться домой с трофейными рогами будет круто.

Пока она только гонщица, даже звучит несолидно. Совсем другое дело статус Дианы-охотницы.

Александра пулей сорвалась с кровати. Помчалась в душ. Пока стояла под горячими струями, вспомнила пару упражнений для концентрации внимания, ей когда-то Мишка показывал.

Переоделась в камуфляж. Подобрала себе охотничье ружье. Ровно в шесть утра стояла в полной экипировке под дверями хозяйского домика.

Виктор Валерьянович опять припоздал. Выполз лениво, ружье по земле волочит, зевает. Увидел Сашу, сосредоточенную, суровую, только головой покачал:

– Железная ты девка. Смотреть страшно. Иди лучше. Поспи.

– Нет уж, – улыбнулась она в ответ. – Я пойду на охоту. И еще неизвестно, кто уложит самца – вы или я.

– Разумеется, я, – отмахнулся он. – я здесь главный, меня в самое козырное место поставят.

* * *

Всю дорогу на точку Саша, как ни странно, думала о сексе. Картины себе представляла наипошлейшие. Вот егерь, давно не мытый, со щетиной, камуфляж пахнет пылью, вдавливает ее в сосну, одна рука впивается в плечо, вторая – срывает одежду. Или водитель квадрика, огромный, заросший шерстью, наваливается прямо на сиденье, пропахшее звериной кровью.

А в самых искушающих мечтах обязательно присутствовал Виктор Валерьянович. Лысенький, рыхлый… и чертовски желанный.

В реальности, впрочем, мужчины к ней приставать и не думали, поэтому Александра еле удерживалась, чтобы самой себе не погладить грудь. И никому не показать, что поездка на трясучем квадроцикле довела ее практически почти до экстаза.

«Что со мной такое?» – не понимала она.

Болезнь дала внезапное осложнение на мозг?