Над просторами северных морей

Ниточка моста видна отчетливо. Она не шире тех переправ, которые Усенко бомбил на Днепре. По мосту двигались грузовики, конные повозки, шли люди. На реке и у берегов разбросанно стояли большие и маленькие, узкие и широкие суда. Некоторые из них были такими огромными, что перед ними двухэтажные домики казались карликами. Константин догадался, что то были морские и океанские пароходы. Он видел их впервые и поражался размерами. Часть судов двигалась по реке. На воде сзади них оставался пенный след. Но сверху движения этого не было видно: казалось, что на белесой ленте реки замерли желтоватые жучки с распущенными белыми усами.

Усенко оторвал взгляд от реки и посмотрел вокруг. Над ним огромным беловатым шатром раскинулось небо, подернутое тонкой пеленой высокоперистых облаков, сквозь которые к земле прорывались рассеянные лучи неяркого солнца. На западе за островами до самого горизонта поблескивала серебром широкая серо-белая полоса — море!

— Оно и в самом деле Белое. Почему, Шурик?

— Так в нем же облака отражаются, как в зеркале!.. Право на борт! Пошли на базу.

Количество лесистых островов в дельте реки увеличилось. На некоторых из них громоздились штабеля ящиков, бочек, пирамиды лесоматериалов. Летчик глядел на них и гадал: где же тут аэродром? Впереди к небесам тянулся столб дыма.

— Что это горит, Шурик?

— Да нет, это не пожар. Это дымит, наверное, Арбум — так здесь сокращенно называют Архангельский бумажный комбинат. Арбум!

— Гм-м… Слушай! Откуда ты знаешь такие подробности? Бывал здесь, что ли?

— На Севере я тоже впервые. Дальше широты Москвы не бывал, но не спал, как ты, а обо всем расспросил на запасном. Видишь, на крутом берегу реки высятся груды бревен, а дальше лесоподъемники, лесопильные рамы, цехи, поселок. Точно, Арбум!

— А вот вам и сам товарищ база! Привет!

Под тенью южного берега показался вытянутый с запада на восток песчаный остров с небольшой деревенькой и редким леском на мысу. За деревней желтела длинная посадочная полоса. Вокруг нее топорщились скобы капониров с самолетами, бугры землянок, позиция зениток. У противоположного края полосы белело посадочное Т, зеленели силуэты остроносых одномоторных истребителей.

Усенко включил микрофон внешней радиосвязи:

— Беркут! Я — Сокол семь! Прошу разрешения на посадку.

4

Поблескивая короткими крыльями, Пе-3 медленно катился по глинисто-песчаному летному полю, и его тонкий, похожий на длинное веретено фюзеляж тускло посвечивал свежеголубой окраской и алыми пятиконечными звездами. Из-за валов капониров на крылатого собрата выглядывали одномоторные истребители и двухмоторные бомбардировщики. Краска на их бортах тоже была свежая — все самолеты были новыми. Возле них копошились люди. Они прервали работу и встречали прилетевших приветливыми взмахами рук.

— Морячки! — сказал Гилим, наблюдая за ними. — Значит, аэродром морской? Как много здесь скопилось самолетов!

В стороне от капониров рядом с большой группой холмов-землянок стройными рядами выстроились двухмоторные истребители. Оттуда призывно сигналили флажками. А за сигнальщиком стояла толпа. Бомбардир узнавал в ней сослуживцев.

— Весь полк собрался! — возбужденно говорил он. — Да не гони ты! Полковое начальство наблюдает. Вон сам Богомол-батя, инженер Белан, Михайлов, адъютант Диговцев…

Усенко тоже узнал их, но его глаза тянулись в другую сторону, где стояли друзья: Устименко, Шакура, Обойщиков, Зубенко, Костюк.

— Володя Цеха принимает! — прокричал пилоту Александров, силясь перекрыть гул моторов. Техник не усидел на месте, привстал, приник к козырьку переднего стекла.

Перед носом «Петлякова» возник высокий худощавый человек в фуражке и в синем комбинезоне с красной повязкой на рукаве. В разведенных в стороны руках он держал красный и белый флажки, показывая место остановки самолета. Костя без труда узнал в дежурном сослуживца, воентехника второго ранга Цеху. Подчиняясь его сигналам, он зарулил машину и нажал на тормоза. Дежурный поднял над головой скрещенные флажки: «Глуши моторы!»

Прогудев на высоких нотах, моторы смолкли. Неподвижно замерли трехлопастные винты. Летчик потянулся к приборной доске и защелкал тумблерами, выключая один за другим агрегаты и приборы. А Гилим уже открыл входной люк, и в кабину устремилась свежая струя воздуха. Прилетели!

Громыхнул, выдвигаясь, трап, и экипаж, разминая затекшие ноги, приветливо помахивая встречающим, прошел под острый, высоко поднятый нос «Петлякова» и построился в шеренгу. Усенко разыскал в толпе стройную фигуру командира авиаполка, скомандовал: «Смирно!» — и, поправляя на ходу поясной ремень с пистолетом, скорым шагом направился к нему.