Над Самарой звонят колокола

– Встаньте, встаньте, детушки, – засмеялся Петр Федорович. – Вины вашей здеся никакой нету. Глядя на вас, и мы с атаманами трохи порадовались. Порешил я, атаман Арапов, дать тебе в подмогу своего верного есаула Кузьму Петровича Аксака. Родной человек завсегда надежнее в деле да и в беде. Вот и держитесь таперича друг дружки. А мой вам наказ такой: завтра по рани, севши на конь, езжайте прямиком отседова на Сорочинскую крепость. Погодя самое малое время, как моя Военная коллегия даст мне на подписание имянной указ, я пошлю его тебе, атаман, вдогон. По тому указу тебе и иным атаманам, от меня посланным, и надобно поступать по всей строгости.

Петр Федорович сгреб густую бороду пальцами, на время задумался, не спуская строгих глаз с новоназначенного походного атамана. У Ильи Арапова мелькнула мысль отбить государю земной поклон и отпятиться к двери, но Петр Федорович не все еще сказал ему и иным:

– Уподобился я ныне, детушки мои, многоопытному сокольничему. Како тот своих зоркоглазых птиц, тако и я, государь анпиратор ваш истинный, выпущаю атаманов-соколов: летите в поднебесье! Летите по-над Русью, мои верные други, и бейте нещадно врагов наших помещиков и заводчиков! Бейте нещадно изменников своему государю! И не жалейте живота своего, добывая волю крепостному черному люду и угнетенному казачеству! Вы о государе своем, а я о вас ежечасно радеть буду, и в том наша сила неодолимая. С богом, детушки, езжайте!

Илья Арапов и Кузьма Аксак повалились государю в ноги, откланялись, покинули Военную коллегию. На улице, забыв надеть лохматый малахай, Кузьма Петрович не удержался, снова потискал Илью за плечи.

– Ну, атаман Илья Федорович! – громко проговорил он, не скрывая радости от нечаянной встречи. – Веди к своим казакам. Покудова ночь у нас в запасе, порасспросить тебя хочу о твоем житье-бытье за минувшие годы. Да и про себя да Михайлу Рыбку тоже есть чево порассказать.

Илья Арапов с неменьшей радостью отозвался:

– Идем, дядя Кузьма, познакомлю тебя с товарищами моими, а казаков твоих завтра увидим, перед походом… Сказывал мне твой давний знакомец беглый монах Киприан, что бежали вы из Ромоданова вместе, долго брели, а потом поправляли здоровье у беглых мужиков на глухой речке Чагре, в ските Теплый Овраг… А что с тобой дальше-то было?

Коротка для рассказов оказалась холодная зимняя ночь, и поутру, под отдаленный пушечный гром у Оренбурга, исполняя волю государя Петра Федоровича, отряд нового походного атамана Ильи Арапова начал поход на Самарскую линию крепостей и далее в северную сторону, до городов Ставрополя и Самары на великой реке Волге.

3

Ночью выпал снег. Не успев слежаться, он молочно-белой пеной разлетался от конских копыт, а под полозьями саней сминался в две сверкающие извилистые и неразрывные от самой Бердинской слободы ленты. Илья Арапов, а стремя в стремя с ним его помощники Кузьма Аксак и Иван Жилкин, ехали впереди конных казаков. За казаками в санях не отставали государевы ратники – недавние односельцы атамана да мужики из ближних к Араповке деревень.

На передних санях вольготно устроились в теплом сене Иван Кузнец да Гаврила Белый. Они все допытывали ехавшего с ними отставного гвардейского солдата, а теперь жителя самарского пригорода Алексеевска Горбунова, подлинно ли он встречал государя Петра Федоровича в бытность свою солдатом. Снова и снова выспрашивали, похож ли истинный государь на восковую персону, которую отпевали в Невском монастыре вместо бежавшего от смерти государя.

Алексей Горбунов кутал в поднятый воротник сухощавое лицо с крупным носом: шутили сослуживцы, будто нос тот бог семерым нес, а достался он одному Алексею! Впалые щеки и бритый с ямочкой подбородок хранили устойчивый летний загар от постоянных полевых работ, а продолговатые, по-калмыцки узкие глаза, вислые седые усы и плотно поджатые губы придавали Горбунову вид человека с диким и необузданным, как у степняков, нравом, хотя был он выдержан и незлобив.

Отставной гвардеец сверкал черными глазами, отгибал ворсистый воротник, отвечал своим надоедливым допытчикам односложно и нехотя: за три дня пути, что он в отряде атамана Арапова, верно уж раз десять пришлось поведать о том, как явился он к государю Петру Третьему, пал в ноги и дерзко испросил дозволения самолично удостовериться и передать пославшим его односельцам и сослуживцам бывшим: подлинно ли он объявившийся государь Петр Федорович, а не беглый донской казак Емелька Пугачев, как о том славят в церквях святые отцы, предавая его анафеме?

Государь властным словом успокоил зароптавших было атаманов да полковников, сам подошел к отставному гвардейцу, тронул за плечо, чтобы тот встал на ноги с колен, и сказал: «Я даровал волю дворянству тому с двенадцать аль чуть больше лет. А теперь дарую волю на вечные времена казакам да черному люду. Зри мне в очи, старый мой солдат, да объяви пославшим тебя: подлинный ли я ваш государь анпиратор?»