Надбавка за вредность

Кивнула. Вполне неплохой вариант. Кирилл ушел, оставив меня одну в огромной комнате. Уф… Интересное развитие событий. Устроилась на краешке дивана с телефоном — оказывается, еще вчера мне отправили все фотографии с фотосессии. Жуть, как хотелось посмотреть.

И потому, когда Кирилл вернулся, тут же обратилась к нему. Мокрые волосы на голове смешно взъерошены, на коже блестят капельки воды — не любитель полотенец. Из одежды только тонкие хлопковые брюки. Надеюсь, Воронцов не заметил тот взгляд, которым я его одарила?

— Не одолжишь свой ноутбук?

— Бери, — разрешил мужчина. — Что-то важное?

— Ага. Фотографии с Мишкой отправили.

Пока Воронцов настраивал свою технику, все-таки сходила в ванную охладиться. Полезно… м — да. Волосы старалась не мочить — без расчески их не прочешу, а пальцами распутывать — всю ночь займет. Единственное, только косу надо будет переплести на ночь.

Стоя под холодными струями воды, закрыла глаза — воображение подсовывало совсем неоднозначные картинки, стоило только вспомнить, что мы с Кириллом в квартире одни. Унимать расшалившиеся чувства пришлось долго. Но зато после я чувствовала себя снегурочкой — такой же холодной и синей.

Обтерев тело полотенцем насухо, оделась, завернувшись в махровый халат.

Кирилл встретил меня внимательным взглядом, но сумел удержать себя в руках.

— Не против, если я тоже посмотрю? — поинтересовался он, когда я уселась в кресло, поставив ноутбук на колени.

— Да нет, — улыбнулась я.

Воронцов сел на широкий подлокотник, и я повернула к нему экран. Фотографии и правда вышли шикарные… Мишка сверкал в солнечных лучах, я светилась от счастья. И волосы у меня были темные.

На одном из снимков мы с Михмалли вышли особенно волшебно: я доверчиво утыкалась ему в шею, а он прижимался головой к моей спине, как будто притягивая к себе.

— Вы правда настолько близки? — Кирилл не дал мне переключить фотографию. — Фото интимное, если так можно выразиться.

— Я люблю его, — откровенно призналась я. — Мишка очень дорог мне. Я ему доверяю, и он вроде как тоже… Можешь назвать это сентиментальной глупостью, но мы понимаем друг друга без слов.

— Это не глупость. Я вижу.

На следующем кадре оказалась я одна — и когда фотограф успела подцепить такой момент? Счастливо улыбаюсь, поворачиваясь и откидывая волосы — чувствуется движение, кураж. Засмотрелась. Никогда не любила, когда меня фотографируют. Если только с лошадьми… а в тот день открылась, позволяя запечатлеть собственную душу.

В тишине комнаты я слышала дыхание Кирилла, сидящего рядом. Протяни руку — и я коснусь его… Я удивилась, когда он неожиданно встал с подлокотника.

— Спокойной ночи, Кира, — и, не оборачиваясь, ушел, прикрыв за собой дверь.

Зря показала фотографии. Впрочем, уже не важно. Переплела косу, выключила свет и, скинув халат и оставшись в рубашке, легла, уставившись в потолок.

Не спалось. Сна ни в одном глазу. И понять почему, невозможно. Проворочалась довольно долго, но не смогла перебороть себя. Хотелось подышать свежим воздухом. Где — то же должен быть выход на лоджию. И правда — нашла его быстро. Оказалось, что дверь на кухне.

В темноте маячил силуэт Кирилла — видимо, и его что-то терзает. Хотела уйти, не желая мешать, но Воронцов меня заметил. Пускаться в бегство уже было поздно, и потому смело присоединилась к мужчине. В распахнутое окно залетал холодный ветер, и я зябко поежилась, посильнее укутываясь в халат.

Мы стояли рядом, но как будто и не обращали друг на друга внимание. Смотрели на светящийся огнями город с высоты двадцати этажей. Было в этом зрелище что-то завораживающее — страх перед высотой чуточку померк, позволяя насладиться магией большого города.

Повернулась к Кириллу — стоит, сжал челюсти и смотрит в никуда. Почему — то улыбнулась и, не в силах сопротивляться пропитывающему воздух напряжению, провела пальчиком по его щеке. Воронцов замер под моей рукой, как будто даже перестал дышать, напомнив мне Мишку в первый день нашего знакомства. Недоверчивый, не доверяющий чужим, но готовый жизнь отдать за своих. За стеной отчуждения скрывалось то, что нельзя показывать людям.

Отчетливо поняла одну вещь: Кирилл правда боится. Боится и желает одновременно. А думать ни о чем не стоит — лишь позволить себе сделать то, что мне удалось с Михмалли. Приручить его. Приучить к своей руке и своему присутствию, мягко напоминая, что быть близким и доверять — нестрашно.

И я приручала, гладя взрослого, но такого пугливого Кирилла по щеке. Он отозвался — медленно повернулся ко мне и опалил потемневшим взглядом. Притянул к себе так, будто боялся, что происходящее всего лишь сон. А мне хотелось ощутить тепло его кожи, раствориться в нем без остатка. Чуть отстранилась, чувствуя сопротивление — он не пускал, а затем его объятия начали слабеть, словно он понял мой порыв.

— Нет, — тихо произнесла я. — Я не хочу уходить.