Надейся (СИ)

— Ольва! Ольва… возвратись ко мне… пойдем… я позову назад твою душу.

Отбросил ногой плащ в костер и унес девушку к воде.

Трандуил в шатре раздраженно плеснул вина — бокал опрокинулся… Сел в кресло и по неосторожности сломал резной подлокотник. Начал снимать доспех… порвал ремень.

Тогда Лесной король сделал несколько глотков прямо из горла бутыли.

На столе у него, на блюде лежала голова бледного орка. Надо срочно отправить ее Торину, пока не протухла.

***

К такой работе никак нельзя привлекать много внимания.

Нагота девушки священна.

Хотя совершенство этого тела временно было уничтожено надругательствами, Мэглин понимал, что ему предстоит врачевать не только тело.

Орочья кровь ядовита, а она долго впитывалась в раны. Следовало как можно скорее их очистить и позвать назад душу Ольвы.

Мэглин разделся, оставшись в тонких шелковых брюках, сложил на берегу доспехи и оружие. Даэмар играл на тонкой свирели — не приближаясь, не поворачиваясь к воде, но чутко наблюдая покой леса и оберегая уединение Ветки и Мэглина.

Мэглин на руках занес Ветку в воду. И негромко запел.

Орочья кровь странным образом свернулась и утонула, как будто это был черный свинцовый порошок.

Веткина кровь поплыла алыми завитками.

Каждая нанесенная Азогом рана, каждый порез закровил, как будто был сделан только что.

Мэглин пел, все дальше и дальше отходя от берега, в заросли белых лилий, в гущу широких зеленых листьев.

Ветка вскоре зашевелилась. Мэглин остановился, перевернул девушку в воде вертикально, продолжая напевать.

Ветка спиной ощущала теплую кожу на груди эльфа, на талии — его сильные руки. Но ничего не думала, не чувствовала.

Мэглин перестал петь, и негромко сказал:

— Ольва, вымой лицо! Вымой. Или я окуну тебя под воду целиком. Белые водяные лилии — цветы благородства, хоть и растут в грязи и в иле. Их сила и мощь священного озера помогут тебе прийти в себя.

— Окунай…

— Набери воздуха.

Ветка послушно вдохнула и задержала дыхание. Мэглин, все так же удерживая ее спиной к себе, присел.

Под воду не пробивалась свирель Даэмара, точнее, слышалась едва, искаженная и очень слабая. Ветка с изумлением смотрела сквозь воду вокруг: между стеблями лилий, похожих на шнуры, поднимающиеся ото дна, мелькали огоньки — словно тут, в лесном озере, летали светлячки. Присмотревшись, Ветка увидела в иле тускло сияющий меч, очертания тела воина, лежащего на дне… светлячки то приближались к нему, то, наполнившись светом, врассыпную разбегались вновь. Подплыли к ней, кружились рядом, касаясь порезов.

Волосы Мэглина дымились в воде, как длинные водоросли.

Эльф вынырнул, и Ветка, обомлев от увиденного, вдруг закашлялась, задышала, зашевелилась; в ее тело вернулась хоть какая-то сила, и сразу же…

— Бо-ольно! Порезы болят… уууу… ииии…

Мэглин повернул Ветку лицом к себе.

— Ожила? — и заулыбался. Свирель тихо рыдала.

— Ууууу!

Мэглин нежно прижал нагую девушку.

— Скоро боль пройдёт, скоро; мне надо спеть еще раз… — и потихоньку запел, не выходя из воды. Он оставался на глубине — на поверхности были только его и Веткина головы.

На девушку же задним числом снова навалилась паника; боль; отвращение; тошнота. Еще раз боль, ужас, отвращение, паника. И снова…

Она руками обхватила эльфа за шею, а ногами за бедра, прижалась, и, к ее удивлению, от тепла его тела постепенно проходила боль в порезах, оставленных огромным ножом Азога, боль внутри, где ее терзали пальцы орка, и главное — и это уже совсем было непонятно — боль в душе. Весь ужас пережитого сменялся осознанием, что она справилась. Каким образом, где взяв силы — не стоило даже думать; Азог Осквернитель умер, она была жива.

Это результат. Просто результат.

Пальцы Мэглина прошлись по ее телу.

— Не пугайся… прости… я должен знать.

Провел по груди, по бокам; тронул кончиками пальцев ягодицы, чуть отстранил Ветку от себя, провел по животу, спустился легкими касаниями к лону. Потом очертил колени… поднял руки и взял Ветку за щеки.

— Можешь меня больше не душить, — сказал совершенно другим тоном. — Более того, можешь отцепиться и поплавать. Все кончилось, ты исцелена, а остатки порезов залечат во дворце.

Свирель замолчала; на берегу стоял Трандуил и смотрел.

Ветка разглядывала лицо Мэглина, близко-близко. Потом поцеловала его в щеку и вправду поплыла между широкими листьями и белоснежными благородными цветами. Она не заметила Владыку. Мэглин же, внезапно отяжелев, еле вышел на поросший травой берег и повалился на заранее расстеленный Даэмаром плащ.

Мэглин тяжело дышал, закрыв глаза.

— Прости, — сказал Трандуил. — Я должен был сам. Скажи мне.

Мэглин, через силу, пошатываясь, встал, выпрямился перед Владыкой — ручейки воды стекали от его густых волос по выпуклой груди, по плечам, и терялись в тонких штанах, плотно облепивших стройные ноги.

— Скажи мне.

Мэглин молчал.

— Я приказываю!

— Хочешь знать, изнасиловал ли ее бледный орк? Была ли она с ним добровольно? — тихо спросил Мэглин. — Теперь будешь узнавать это у нее сам, синда.

Трандуил отшатнулся.

— Ты забываешься, нандо!