Надежда

Мама тоже была счастлива. Ее лицо светилось изнутри, в глазах горели огоньки, и она без устали о чем-то оживленно беседовала со Степаном Ивановичем. Даже намека на страх и неуверенность не было на ее лице – и это тоже было для меня счастьем. А еще рядом был Юра, милый, добрый, любимый Юра. Ловя на себе его восхищенные взгляды, видя ободряющую улыбку, я чуть ли не впадала в эйфорию.

Мне казалось, что я самая счастливая женщина на земле, и от этого мне хотелось летать и кричать так, чтобы слышали все: «Я счастливая! Я самая счастливая!»

Душа моя пела, ликовала, парила высоко над землей. Казалось, что так будет всегда и что иначе быть не может. Я думала, что это счастье вечно, как синее небо над головой, по которому куда-то бежали одинокие тучки-барашки…

Свидетели Иеговы

Сентябрь наступил незаметно, и я всецело отдалась учебе. Я бегала на пары, в библиотеку, допоздна сидела дома за учебниками, не замечая, как быстро бегут дни. Свободного времени становилось все меньше и меньше, и мне без конца приходилось перекраивать свой ежедневный график. Я устроилась в хирургию санитаркой на треть ставки, и график еще больше уплотнился. И все же я оставалась обычной девушкой, которой не чужды простые радости. Я любила и была любимой, и это давало мне силы носиться с пары на пару, из института на работу, а потом на свидание. Порой я удивлялась, откуда у меня берется столько жизненной энергии. Я научилась засыпать сразу, как только голова касалась подушки, и просыпаться точно в намеченное время, даже если у меня оставалось на сон два-три часа в сутки. Но я не роптала. Мне нравилась такая насыщенная жизнь, и я ничего не хотела в ней менять…

Был один из последних теплых сентябрьских дней, когда осень дает нам, людям, насладиться ее золотым очарованием, прежде чем ветер сорвет яркие одежды с деревьев и прохожие втопчут их в грязь. Мы отправились с мамой по магазинам, чтобы закупить продукты и не бегать за ними каждый день. Тяжелые пакеты буквально отрывали нам руки, и мы решили посидеть несколько минут на лавочке в небольшом сквере с фонтаном. Выбрав тенистое место, мы освободили свои руки от тяжести, и я плюхнулась на деревянную скамейку, стоящую здесь, наверное, еще со времен Союза. Их тогда было много везде – возле больниц, школ, на остановках, в скверах. Они все были одинаковые: окрашенные деревянные бруски опирались на изогнутые чугунные ножки.

– Пойду принесу нам по мороженому, – сказала мама. – Тебе какое?

– Пломбир.

– В стаканчике или на палочке?

– Мне все равно, какой будет.

– Жирный или не очень?

– Мама, какой угодно. На твое усмотрение. Смотри, рядом с нами продают мороженое. Купи, какое захочешь, – сказала я и опустила на глаза солнцезащитные очки.

Мама подошла к киоску с мороженым и тут же вернулась.

– Павлина, здесь нет такого, какое я хочу, – сказала она с таким видом, словно это был вопрос жизни и смерти.

– Мама, я устала и хочу просто посидеть минут десять. Купи какое есть. – Я еле сдерживала раздражение.

– Ну нет, я пойду поищу то, что мне хочется. Не платить же деньги за то, что тебе не надо, – пробурчала мама и отправилась на поиски «нужного» мороженого.

Я вздохнула с облегчением и стала наблюдать, как воробьи собирают крошки на тротуаре и прыгают вокруг фонтана там, где капельки воды падали на асфальт и образовывали малюсенькие лужицы. Именно к ним подпрыгивали птицы и пили воду.

Затем мое внимание переключилось на людей, идущих по скверу с журналами в руках. Это были две женщины средних лет и неприметной, самой обычной внешности, рядом с ними шел молодой красивый парень в довольно дорогих брюках, туфлях и галстуке. Но интерес у меня вызвали не они, а девушка или женщина, идущая за ними. Трудно было определить ее возраст. Ей можно было дать и двадцать, и тридцать, и даже сорок лет. Дело было в ее одежде. Ее голова была повязана белым сатиновым платком в мелкий синий цветочек, скрывавшим подобранные вверх волосы. Глаза прятались за большими очками со слегка затемненными линзами. А еще на ней была старомодная светлая блуза с длинными рукавами, заправленная в длинную и широкую однотонную юбку. На ногах у нее были черные растоптанные нечищеные туфли без каблуков, а в руках она, как и ее спутники, держала журналы, прижимая их к груди. Люди остановились у скамейки, где сидел пожилой мужчина с тросточкой в руке. Они заговорили с ним, затем подсели к нему и начали о чем-то беседовать и зачитывать что-то из журналов. Через некоторое время они, оставив несколько журналов мужчине, медленно пошли дальше. А я все смотрела и смотрела на ту женщину в черных поношенных туфлях. В своих нелепых очках и длинной юбке она так напоминала меня в школьные годы!

– Наконец-то! – оторвала меня от наблюдений мама. – Наконец-то я нашла то, что хотела! Представь, сколько мне пришлось побегать, пока купила его.

Мама протянула мне пачку мороженого, и я с удовольствием начала его есть.