Надежда и Вера

     – И для этого ты пришла в монастырь? – строго спросила игуменья. – Тем, кому так интересно – место не в монастыре, пусть возвращаются в тот интересный, увлекательный мир, путешествуют. А коль такой возможности у кого-то нет, опять не беда: к услугам телевидение, специальные интернет-порталы. Смотри – не хочу, путешествуй целыми сутками. Дело монахов – путешествовать не туда, в мир, который они оставили, а оттуда, молиться Богу, чтобы Он дал сил одолеть это «путешествие» из мира. Берегись, чтобы из твоих разговоров с подружками не родилась гордость: дескать, смотрите, какая я смиренная, какая я вся из себя. Беги, беги без оглядки от этих разговоров, не позволяй себя втягивать в них, лучше читай душеполезные книги, набирайся каждую свободную минуту духовной мудрости.

     «Почему, – терзалась догадками Надежда, – почему матушка вдруг стала ко мне такой несправедливой, жестокой, даже грубой? Почему она изменила ко мне свое отношение? Ведь была ласковой, могла общаться со мной часами… Что произошло? Может, кто-то наговорил ей обо мне? Завистниц глазастых вокруг много, только и спрашивают, пялят свои глазенки: зачем, дескать, сюда пришла? Чего у папаши дома не сиделось? Чего не хватало?».

     «Как им объяснить? – Надежда свернулась на постели калачиком и вздохнула. – Если еще им объяснять, зачем я пришла сюда, то где же искать понимания? Они-то сами зачем пришли сюда? Пересидеть, успокоиться от разных житейских проблем, убежать от них, скрыться за монастырскими воротами? Сами понимают или нет? Хотя, кто-то и не скрывает этого. У Марии муж запил по-черному, каждый день гоняется за ней с топором, грозит убить, а себя спалить в избе. Вот и убежала от него сюда, говорит, что молится за пропащего мужика. У Галки своя беда: почти тридцать стукнуло, а ее никто замуж не берет. С отчаяния тоже решила оставить мир. Анжелка с зоны: отсидела срок – и в монахини. Как им всем объяснить, зачем я пришла сюда? Большой дом, богатый отец-бизнесмен, никаких проблем с такими же богатыми женихами, полмира объехала, за рубеж – как отсюда за речку махнуть. Слушают, спрашивают, переспрашивают, а все равно никто не верит, что я Богу служить пришла. Только матушка игуменья меня понимает. А я ее. Почему же она ко мне так придирается? Почему хочет унизить перед остальными? Чем я хуже их?».

     Надежда никак не могла успокоиться от того, что произошло накануне. Прибирая вместе с несколькими другими послушницами монастырский двор, она вдруг заметила, как вошли иностранцы. Вернее, сначала она услышала иностранную речь – очень понятную ей, на которой она сама любила общаться, когда выезжала заграницу, а потом увидела самих гостей. Было заметно, что все здесь удивляло и восхищало их, однако никто не мог им рассказать о самом монастыре, здешней иноческой жизни. Скорее всего, они очутились здесь, случайно увидев с дороги сверкающие кресты Никольской обители. Такие заезжие гости тут не были редкостью. Однако то были свои соотечественники, а теперь – иностранцы, чехи.

     – Prominte pros'im, sm'im se v'as zeptat, co si prejete? – Надежда робко подошла к ним, приветливо улыбнулась, горя желанием и пообщаться на языке, на котором давно не разговаривала, и помочь гостям. – Vid'im ze jste cizinci [3].

     – Vy um'ite cesky?[4] – изумленные гости взглянули на незнакомку с большой метлой в руках. И в этом взгляде застыл еще один немой вопрос: неужели это монашка?

     – Ano a r'ada v'am povykl'ad'am p'ar zaj'imavost'i o zdejs'im kl'astere [5], – улыбнувшись, ответила Надежда и, не дав гостям прийти в себя от такой неожиданности, стала рассказывать им о своей святой обители: ее истории, храме, святынях. Не выпуская из рук своей метлы, она повела их в храм, оттуда на часовню, где открывался волшебный вид на всю заречную сторону, утопавшую в зелени бескрайних лесов.

     Гости покидали монастырский двор в сопровождении очаровательной незнакомки, которая продолжала без умолку говорить и говорить на родном и понятном им языке, будучи переполнены радостью. Им не верилось, что эта милая jeptiska [6], которая с ними оживленно общалась с приятным моравским акцентом, встретилась им не где-то в большом городе, на популярных туристических маршрутах, а здесь, в этой глуши, да к тому же в монастыре, где, как им казалось, доживали свой век лишь престарелые люди. Что она забыла здесь? Что делает? С ее блестящим знанием иностранного языка и метлой в руках? Светилась радостью и Надежда, обменявшись на прощание с гостями номерами мобильных телефонов и обещав не терять связи.

     Но, едва возвратившись назад, она получила суровый выговор от настоятельницы за то, что оставила благословение и занялась другим делом. Надежда стояла перед ней, низко опустив голову и не понимая, за что ее ругают.

     – Матушка, я ведь хотела как лучше…

     – А вышло, как всегда, – отчеканила игуменья, не внимая слезам. – Так выходит, когда хотят как лучше, и вместо того, чтобы быть в послушании, исполнять благословение, творят свою волю.