Надежда на свободу

– Не бойся, – все еще гневно, но своим голосом произношу я.

Он кивает и проходит в комнату, ставя на стол поднос с едой.

Этот запах, который я сразу не заметила, поглощенная своей яростью, проникает в меня.

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Этот козел принес кофе. Такой чарующий запах, сейчас кажется мне будто объемнее, насыщеннее.

– Ммм, – мычу я от удовольствия.

Быстро спрыгиваю с кровати и в два шагах дохожу до стола. Хватаю ложку и запихиваю себе в рот.

– Ммм, – еще одна нота удовольствия.

Хоть я сейчас ем какую-то слюнявую дрянь, но как же это вкусно.

Проглотив кашу, я приступила к напитку богов. Я смаковала его медленно, наслаждаясь каждой каплей, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.

Нойс тем временем ушел. Мы не сказали друг другу больше ни слова.

Допив кофе, я упала на кровать и опять провалилась в сон, уже более глубокий и спокойный.

– Кайла.

Мне снится мама. Она зовет меня домой, выглядывая в окно, а я бегаю у нас на заднем дворе, радуясь теплому летнему дождю.

– Кайла.

Какая же она красивая. Я так скучаю.

– Кайла, – кто-то меня будит. Я не хочу просыпаться, мне снится мама.

– Кайла, проснись.

Я открываю глаза и резко сажусь.

Это правда она. Моя мама. Тру глаза на всякий случай.

– Мама? – еще раз удостовериться.

Она кивает. Ее серые глаза наполнены слезами, но она так улыбается.

– Мамочка, – шепчу я и прижимаюсь к ее животу головой.

Она гладит меня по волосам и молчит. Ни мне ни ей не нужны слова, мы просто чувствуем.

Я встаю и обнимаю ее крепче. Какая же она маленькая и хрупкая, словно стеклянная.

– Мамочка, прости, – говорю все так же не громко.

Она отстраняется и сажает меня обратно на кровать. Сама садится рядом.

– Кайла, ты ни в чем не виновата. Это наша вина, – она опускает глаза и продолжает. – Мы должны были тебе рассказать, и не должны были все за тебя решать. То, что ты убежала – было неизбежным, – она поднимает глаза и улыбается.

Не хочу сейчас это обсуждать. Я думаю, каждый из нас несет свою вину. Я не могу не чувствовать вину за то, что убежала, но не могу не согласиться с мамой.

Весь оставшийся день мы с ней болтаем. Я рассказываю о своей студенческой жизни, о занятиях и о Джейле, о Мэри, Моте, Скиле и тренировках. А она рассказывает, как еноты сгрызли папины новые ботинки и стащили подушку из моей комнаты, когда она открыла окно, чтобы проветрить, про то, что бездомная собака, которую я иногда кормила родила у них во дворе щенков, и теперь они все живут у них, про соседей и наших с Джеем одноклассников. Каждая из нас специально обошла все темы, которые могли расстроить.

Мы с ней смеемся и постоянно держимся за руки. А когда приходит папа и присоединяется к нам, мое сердце готово лопнуть от любви и счастья.

Когда сумерки за окном начали сгущаться, я все-таки задала вопрос, который мучает меня с тех пор, как папа сказал, что он мой бета.

– Где вы теперь будете жить? – я смотрю то на маму, то на папу и понимаю, что этот вопрос их тоже мучил, а главное они уже приняли решение.

– Давай не сегодня, – мягко говорит мне папа.

– Я же вижу, что вы уже решили, – настаиваю.

Они оба вздыхают и переглядываются.

– На самом деле еще нет, – говорит мама, накрывая мою руку своей, – обещаю, что ты узнаешь о нашем решении первой, – плюс к списку обещаний и секретов.

Я киваю.

Отпускаю их со слезами на глазах и с уверениями, что завтра мы увидимся.

Сегодня я сплю так крепко и сладко, мне опять снится наш дом и еноты.

Глава 24

Утром меня будит папа, врываясь в мою комнату и бросая в меня пакет с новой спортивной формой.

– Вставай! Кайла! Сегодня у тебя первая тренировка! – говорит он слишком громко для меня сонной, но его слова будят лучше любого кофе и холодного душа.

– Это что шутка такая? – спрашиваю скептически.

– Одевайся быстрее. Тебя отпускают всего на час, – он весело улыбается, выходя за дверь.

Блин! Блин! Блин!

Запрыгиваю в широкие, но короткие черные спортивные шорты, сверху надеваю такого же цвета топ и свободную белую майку. На ноги новенькие обалденные белоснежные кроссовки. Кое-как заплетаю косу дрожащими в предвкушении руками и подхожу к двери.

Что мне делать дальше? Могу ли я выйти сама?

Осторожно нажимаю на ручку, и дверь поддается. Папа стоит в конце коридора, и я шумно выдыхаю, выбегая к нему.

Выхожу на улицу.

Я выхожу на улицу!

Глаза опять жгут слезы, ноги дрожат от волнения. Я готова хлопать в ладоши и издавать победные кличи, но боюсь спугнуть удачу.

Мы медленно спускаемся по ступенькам. Папа идет впереди, но все время оглядывается на меня.

Еще один шаг, и мне в лицо ударяют горячие солнечные лучи. Я закрываю глаза и стою, наслаждаясь каждым ощущением и звуком. Глубоко вдыхаю и меня наполняют множество запахов. Но я совсем не слышу голосов.

– Сколько сейчас времени? – интересуюсь у папы.

Он смотрит на часы и отвечает:

– Пять минут шестого утра.

Тогда понятно, почему я не слышу ни одного голоса.

Ступаю на дорожку и иду. Иду первый раз так долго и далеко. Первый раз после того, как я стала кем-то, кого я пока не знаю и не понимаю.