Надежда патриарха

– Вольно. Я гражданский человек, поэтому мы можем обходиться без военного этикета.

– Сэр?

– Не привлекай к себе внимания всякий раз, когда входишь в мой долбаный кабинет!

– Слушаюсь, сэр.

– Возьми эти чипы, положи их в коробку за голографовизором, где…

Зазвонил мобильник. На связи был генерал Доннер из службы безопасности Военно-Воздушных Сил ООН.

Я включил настольный динамик. Если мой ближайший помощник ненадежен, это скоро выяснится.

– Господин Генеральный секретарь, в деле о происшествии в Академии намечается прорыв.

– Продолжайте.

– Мы вели интенсивное наблюдение за членами семьи сержанта Букера. За сестрами, кузинами и их близкими.

– Ну, и?..

– Племяннице его отца Саре два раза звонили. И как-то не нормально. Вроде ничего криминального, но разговоры были какие-то странные, как будто закодированные. Речь шла о бакалейных товарах, но без всякой к тому причины.

– Проследили, откуда был звонок?

– Из автомата. Сначала из Лондона, потом из Манчестера.

Значит, он в Англии.

– Прошу прощения, сэр, голос был не Букера.

– Как вы это узнали?

– Мы записываем разговоры начальника Академии. Он тоже под наблюдением, между прочим.

– Это возмутительно! – подскочил в кресле я.

– Вы так полагаете, господин Генеральный секретарь? Кому, как не ему, было бы легче организовать это дело?

– Мне легче! – взорвался я. – Мой телефон тоже прослушивается?

– Разумеется, нет… – Генерал неубедительно закашлялся.

Если Флот узнает, что его соперник, Военно-Воздушные Силы ООН, организовал слежку за одним из флотских офицеров, им придется дорого за это заплатить.

– Начальник Академии был в шоке, когда узнал о гибели кадетов. Мы находились рядом, и это была не игра.

Я бы поставил свою жизнь на кон, что это правда. Я задумался. А если я… Что если… Нет, я становлюсь таким же параноиком, как Доннер.

– Вычеркните Хазена из списка подозреваемых. Мы не вправе шпионить за Флотом.

– Сэр, если он каким-то образом вовлечен, даже прикрывая…

– Я несу за это ответственность.

– Да, сэр, – упавшим голосом сказал генерал. – Насчет кузины… Мы собираемся применить детектор лжи.

– У вас есть ордер?

– Сегодня вечером получим. У нас есть свой судья. Я уже открыл рот, чтобы возразить, но призадумался.

Чем меньше я знаю о технике расследования, тем лучше. Иногда такие вещи надо делать, и никому от этого хуже не станет. Ведь погибли кадеты, совсем еще пацаны. И если сравнить их права и права этой сестры Букера…

– Очень хорошо. Действуйте. – И я повесил трубку. Бевин повернулся от голографовизора:

– Мы все хотим, чтобы убийцы были пойманы. Но как можно отправлять людей на детектор лжи без должных доказательств?

– Занимайся своими делами.

– «Свой судья»? Разве это честно? Он меня достал.

– Напрашиваешься на порку?

– Хорошо бы, если бы в результате меня отправили назад, в Академию. – Его щеки раскраснелись. – Я-то думал, что, кем бы вы ни были, вы – порядочный человек.

– А кто же я еще – ты, маленький грубиян?! На что ты намекаешь?

Я объехал вокруг стола и остановил свое кресло в нескольких дюймах от его ног.

– Вы… Прошу прощения, сэр. Я лучше промолчу.

– Поздно. Заканчивай свою фразу. Кто я?

– Фанатик. Вы ненавидите своих политических противников. Ненавидите всех «зеленых» не задумываясь.

Я был скорее шокирован, чем рассержен.

– Бевин, ты разве не понимаешь, что работать с Генеральным секретарем – большая честь? Ну? Не открывай попусту рот, отвечай!

– Вы для этого забрали меня из Академии? Смотреть, как вы потакаете своим любимчикам, подавляете гражданские свободы, запугиваете ваших помощников…

– Хватит! – Я повернулся к столу, схватил мобильник и дрожащим пальцем вдавил тревожную кнопку. – Ансельм! Спускайся сюда! – И стал ждать, кипя от возмущения.

Послышались торопливые шаги. Раздался стук в дверь. Вот она открылась.

– Сэр, гардемарин Ансельм докладыва…

– Возьми этого хама и всыпь ему! Я хочу, чтобы он хорошенько запомнил… Сейчас же, гард!

Будь у меня здоровые ноги, я бы сделал это сам и с огромным удовольствием.

Бевин бросил на меня презрительный взгляд:

– Правда более не защита?

– Для грубиянов и нахалов – нет… Что ты имеешь в виду?

Ансельм уже довел кадета почти до дверей. Я поднял руку и остановил его.

Бевин потирал руку, за которую его схватил гардемарин:

– Вы запретили слежку за мистером Хазеном, потому что он из Флота, но не запретили следить за Сарой, потому что она человек гражданский и кузина Букера.

Это и значит потакать любимчикам. Вы послали девушку на детектор лжи е применением наркотических веществ только за какие-то разговоры о бакалее. Они ублюдки – те, кто убил Сантини и других, – но у них тоже есть права. И честный судья никогда бы не дал вам на это санкции.

– Продолжай. – Мой голос был зловеще глухим.

– Я служу у вас, а вы меня запугиваете. Мои мысли – это мое личное дело, но вы приказываете вам их выкладывать. А потом наказываете меня, потому что они вам не понравились.

– Перед этим ты мне нагрубил.

– Да, нагрубил.

– Почему?

Его глаза наполнились слезами:

– Потому что я был лучшего мнения о Генеральном секретаре!

Долго длилось молчание.