Надежда сильнее страха (СИ)

— Не спится? — голос сестры мягок и тих. Я киваю и подхожу к ней. На подоконнике ещё достаточно места, так что теперь мы сидим рядом.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я.

— Приснились очередные кошмары, — отмахивается она, хотя, судя по количеству стоящих на ближайшем столике кружек и чашек, спать Китнисс даже и не ложилась. Она приобнимает меня, и от этого мне становится тихо и спокойно на душе.

— Знаешь, шесть лет назад я точно так же сидела на этом подоконнике в ожидании утра, — произносит она. — И я никогда не думала, что когда-нибудь окажусь тут в твоей компании, — Китнисс тяжело вздыхает и проводит ладонью по моим волосам.

— Давай поговорим о чём-нибудь, — умоляюще шепчу я. — О чём угодно, только не об Играх.

— Хорошо. И о чём?

— Я не знаю, — улыбаюсь я, и вижу её улыбку в ответ. — Китнисс, а когда ты поняла, что любишь Пита, по-настоящему? — я не уверенна, что этот вопрос лучше разговора о завтрашней бойне, но уже поздно. Сестра тут же задумывается, но, к моему счастью, не впадает в апатию. Спустя какое-то время она отвечает:

— Сложно сказать. Поначалу я его просто ненавидела, особенно, когда мы были вынуждены играть на публике. Особенно тяжело это давалось Питу, ему ведь притворяться не приходилось. А в остальное время я сторонилась его, старалась делать всё, что угодно, только бы не видеть его. Но уже где-то к концу наших первых Игр в качестве менторов, у меня случилась истерика, прямо ночью. Я была тут и видела, как убили последнего нашего трибута в прямом эфире. Пит находился с остальными менторами, но необходимость в этом отпала, поэтому когда он вернулся примерно через час, то нашёл меня ревущей на полу и проклинающей всё и всех. Я помню, как кричала, что ненавижу его, а он пытался меня успокоить. Примерно после этого он тоже стал избегать меня, а я стала избегать его с ещё большей силой, понимая, что я просто-напросто недостойна его.

— Хорошо, что вы помирились, — шепчу я.

— Это точно, — улыбается она с грустью. Какое-то время Китнисс ещё смотрит на площадь внизу, а затем, бросив взгляд на часы, говорит: — Мне лучше уже пойти.

— Я здесь ещё немного побуду.

Поднявшись, она крепко обнимает меня, целует в щёку и уходит. Я провожаю её взглядом, а затем, когда она скрывается в темноте, бросаю взгляд вниз, на площадь. Там собрался, наверное, весь Капитолий. И снова на огромных экранах крутят какие-то ролики. Сейчас там показывают фрагменты с прошлых Игр, победителем которых стал профи из Первого (какая неожиданность), перебивший большую часть трибутов при помощи ножей.

Какое-то время я сижу одна, а затем раздаётся тихий звук притворяемой двери и чьи-то почти не различимые шаги.

— Я знал, что ты тут, — шепчет Рори, подходя к окну и присаживаясь на подоконник.

— Тоже не спится?

— Немного, — пожимает плечами он и смотрит вниз, на площадь. — Нам нужно придумать, что мы будем делать, когда там окажемся. Если не будет никаких сюрпризов, то бежим в сторону леса, если будут какие-то проблемы, то, скажем, на восток.

Я киваю головой. О самом важном мы и забыли. Главное теперь только не забыть, куда бежать после сигнала. Только бы Распорядители не решили, как несколько лет назад, выпустить участников в разных частях Арены. Хотя, те Игры вышли из-за этого несколько затянутыми, поэтому так происходит достаточно редко.

— Сколько сейчас?

— Почти три часа, — беззвучно отвечаю я. Какое-то время мы по-прежнему сидим вместе, крепко сцепившись ладонями. Мы оба прекрасно понимаем, что вдвоём нам не выбраться, а мне — вообще в любом случае. Иногда Рори поворачивает ко мне голову, точно хочет что-то сказать, а потом, словно передумав, снова принимается изучать толпу капитолийцев, собравшихся внизу. Что бы он ни сказал — все нереально. Вспомнит о том, что наш ментор был тоже не из сильных — вряд ли получится разыграть аналогичный сценарий снова, скажет, что в отличие от других трибутов я знаю гораздо больше способов убить – нет, применять их я не собираюсь. А отравить кого-то, как во время 74-х Игр не получится, вряд ли.

Рори слегка трясёт мою руку — неужели заснула? — и показывает куда-то вниз. Я приглядываюсь и различаю странную группу людей, не веселящихся, в отличие от остальных. Такие же, как и все, капитолийцы —, а что-то будто кричат, вскидывают руки. Спустя какое-то время к ним присоединяется ещё часть празднующих.

— Что происходит? — я ничего не понимаю.

— Это, пожалуй, самое редкое явление природы — бунтующие капитолийцы, — чуть усмехнувшись отвечает Рори.

— Я… ничего не понимаю.

— Это уже не в первый раз, — поясняет он, — как-то мне Гейл рассказал о том, что случайно увидел в доме мэра. У него есть специальный телевизор, или что-то в этом роде, там показывали именно Капитолий — в тот год вообще были проблемы с Играми, помнишь? Тогда они и недели не продлились. Кажется, выиграл парень из Второго, там были проблемы с Ареной и самим победителем.

— Да, кажется, тогда постоянно шёл дождь, негде было укрыться, да и тот парень, что-то натворил… — начинаю припоминать я.