Надгробные речи. Монодии

Разве не следовало всему сонму богов, обступив сей город, стеречь его, приглашая друг друга сохранять бдительность, дабы никакая беда не могла проникнуть в него? А на деле одни на него напали, другие от него отступились, но никто его не защитил! И вот, всё, о чем я рассказал и что некогда было, ныне не существует. О божество, какой локон вселенной ты унесло! Как ты ослепило другой материк, выбив славное око![324] Какое нестерпимое безобразие ниспослало на Азию, словно бы вырубив рощу на огромном пространстве или обрезав нос на красивейшем лице! О несправедливейшее из землетрясений, что же ты наделало?! О погибший город, о сие название, тщетно оставшееся! О скорбь, промчавшаяся по земле и морю! О молва, каковая потрясла сердце всякого человека независимо от его возраста, независимо от его положения! Кто обладает столь каменным, столь стальным сердцем[325], чью душу не уязвила бы эта весть? Кто столь властен над своими слезами, чтобы не удариться в слезы? О испытание, превратившее в бесформенную груду бесчисленные красоты города! О несчастный луч солнца, на какой город упал ты на восходе и какой покинул на закате![326]

Недолго оставалось до времени, когда площадь заполняется народом[327], а боги, хранители города, уже покинули свои храмы, и он был подобен брошенному кораблю[328]. Владыка трезубца потрясал землю и вспенивал море. И корни города уже не держались крепко, но стены сталкивались со стенами, столбы со столбами, крыши падали вниз, основания домов выпирали из земли. И всё пришло в смятение. То, что было сокрыто внутри, выходило наружу, а что находилось снаружи, скрывалось внутрь. И очертания предметов, и их сочленения, и общее целое, складывающееся из частей, — всё смешалось в потоке в одну груду. Людей, занятых работою, засыпало под общественными и частными домами. Вблизи гавани погибло много лучших людей из высшего общества, которые собрались вокруг правителя[329]. Театр, обрушившись, увлек за собою прилегавшие строения, люди же, всякий раз бежавшие в еще не тронутое землетрясением место, достигши его, попадали под новые обломки. Море под напором землетрясения заливало сушу. Огонь, где бы он ни был, охватив деревянные части зданий, присоединял к землетрясению еще и пожар, и какой-то ветер, как говорят, раздувал пламя. И вот, обширный прежде город ныне являет собой обширный холм[330]. А спасшихся от сего бедствия немного, и они блуждают израненные.

О всевидящий Гелиос, что же с тобою стало, когда ты взирал на всё это?[331] Как не удержал ты столь великого города, исчезающего с лица земли? Ведь из-за быков, на коих покусились изголодавшиеся моряки, ты пустил в ход все средства и даже грозил небожителям предаться Плутону[332], а украшение земли, предмет заботы многих царей, создание долговременного труда, не пожалел, когда его похищали среди бела дня? О красивейший из городов, сколь ненадежному и коварному холму ты был поручен с самого начала, который уподобился лукавому коню, сбросивши со своего хребта прекрасного седока![333] Где теперь улицы? Где портики? Где дороги? Где источники? Где площади? Где школы? Где священные участки? Где то богатство? Где юность? Где старость?[334] Где бани самих Харит и Нимф, из коих самая обширная, названная по имени построившего их царя, стоит целого города?[335] Где теперь городской совет? Где народ? Где жены? Где дети? Где дворец? Где ипподром, крепчайший вавилонских стен? Ничто не осталось нетронутым, ничто — неистребленным. Всё охвачено бедствием. О обилие вод, где теперь ваше течение? У какого дома? У каких источников? Засыпаны каналы и разветвляющиеся водные пути. Скапливающаяся вода льется из ключей, прокладывая себе путь в оврагах и застаиваясь во впадинах. Никто ее не черпает и не пьет — ни люди, ни птицы. И страшен огонь, что стелется всюду из-под низу и там, где уступит ему верхний слой, взметывается в воздух. Прежде богатый людьми город днем необитаем, а ночью посещаем толпою призраков, которые, мне кажется, вызовут тесноту и у подземных обитателей, достигши Ахерона.