Надломленная ярость

Чёрные прорезиненные пальцы потянулись к ткани и отодвинули её на подбородок. Ния сразу узнала знакомые черты, действительно принадлежавшие Виктору Воробьёву, жертве, из-за которой её вызвали в Сарин. На болезненном лице с впалыми щеками и огромными синяками под глазами нарисовалась слабая улыбка.

— Ты меня нашла. — Виктор говорил хрипло и на русском.

— Виктор Максимович Воробьёв, вы арестованы по подозрению в…

— Зачем тебе это? Ты же, как я, — тоже жертва. Разве не радостно осознавать, что парочка ильджинов отправилась на тот свет?

—…убийстве…

— Не нужно, Хайт, я знаю, за что меня будут судить. Сначала думал, что сбегу и успею доделать начатое, но потом… старик не выживет, а Джин Хо уже поплатился за содеянное. Я следил за ним. Когда никто не видит, он заливает вину спиртным, а встретив тебя, вообще слетел с катушек — это наказание даже лучше, чем то, что настигло Куана. Он скулил как щенок, когда я запихивал ему в глотку…

— Виктор, прошу вас вытянуть руки перед собой и не двигаться с места.

Не отводя глаз от мужчины, Ния потянулась к наручникам.

— Ты встала на их сторону, получила бесполезное удостоверение… Но чем ты помогаешь людям? Ты даже себе подобных защитить не можешь. Разве я не прав? Я сделал этому миру одолжение, убрал несколько плохих людей, испортивших детство не одному ребёнку. А ты знала, что Хо Су жестоко обращался с женщинами, а Куан приставал к своему пасынку? Ты знала, что один из дружков Джин Хо, прежде чем спрыгнуть со здания, в котором он работал, — не без моей помощи, конечно, — подставил партнёра по бизнесу? Никто не наказывал их, и они топтали землю с чистой душой, потому что в этом мире нет справедливости и кармы, нет вездесущего, который бы наказывал негодяев, что уродуют таких, как мы с тобой, людей без связей, без денег, брошенных на произвол судьбы. — Виктор внимательно следил за действиями Нии. — Разве Джин Хо не делал с тобой, что хотел, а учителя не покрывали его пакости из-за статуса старшего Пака? Разве ты не хотела отомстить? Не хотела придушить подонка?

Ния молчала, замечая, как в груди разгорается огонь. Она замедлила шаг, а наручники безвольно повисли на указательном пальце. Их всё ещё разделяли десятки метров, а Виктор продолжал:

— Когда власти бездействуют, когда они становятся на сторону негодяев — начинается суд Линча. Меня нельзя винить в полной мере, я лишь продукт жёсткого статусного и финансового расслоения общества. Моя семья осталась наедине со своим горем, они ничего не могли сделать, ведь кое-кто всё решил за нас. Разве такие, как Пак, не нуждаются в наказании?

Та девочка из школы… видела бы ты, что они делали с ней. Ублюдок… как его звали, Дэгон? Он заслужил падения, заслужил оказаться на той крыше и рухнуть вниз.

— Я понимаю тебя как никто, но если мы не будем держать себя в рамках, весь этот мир покатится к чертям. Люди будут мстить друг другу, ведь свобода одного…

— А кто сдержит в рамках таких, как Джин Хо, а?

— Если я позволю тебе уйти, то кто-то однажды даст сбежать другому убийце, если их моральные компасы будут совпадать, а кто-то решит, что сказанное мной однажды обидное слово в его адрес даёт право меня покалечить. Нужно искать другие пути… законные…

— Их нет! Пока мир в руках этих ублюдков — мы одиноки. Никто не вернёт мне руки, поскольку я не могу устроиться на хорошую работу в статусе бедного инвалида. Никто не изменит воспоминания в моей голове, и каждый день я буду слышать тот хруст, когда лезвие достигло моих костей. Куану и Хо Су не повезло лишь тем, что их семьи не были достаточно богаты, они просто были тварями, но другие… начальники отделов, главы компаний, успешные бизнесмены. Один очень красиво улетел с моста, когда я испортил тормозную систему в его авто. Другой умер в лифте, когда у того оборвались стальные канаты. А вот третьего уже давно сожрали морские жители. Я вывез этого подонка далеко в море, туда, где никто его не найдёт. О нём быстро забыли, особенно жена, вздохнувшая с облегчением, ведь он нередко её побивал.

Ния слушала Виктора и всем телом ощущала боль этого человека. Она считала его преступником, но не могла ненавидеть, ведь всё, что он говорил, казалось ей правильным и знакомым. Человек, возненавидевший систему, не нашедший покоя, изуродованный безразличием жестоких людей. Если бы она была другой, если бы не стала жертвой школьных издевательств, она бы давно выстрелила и связала его, но Ния просто не могла пошевелиться, и Виктор чувствовал её растерянность, её сомнение.

— Мы не те, за кого себя выдаём. Ты не следователь, а я не учёный…

— Ну а тот учитель? Из школы. Зачем ты убил его? Он никого не калечил, никому не делал зла.

— Равнодушие и бездействие тоже преступление. Он знал, что Дэгон делал с той девочкой, но продолжал делать вид, что ничего не происходит. Он уверял её родных, что она всё выдумала…