Надломленные души

— Куда я мог сбежать? И потом… я надеялся, что со временем мои муки закончатся. Порой отец делал перерывы, не всегда на меня нападал, потом, правда, снова тащил в сарай. Он никогда со мной не разговаривал, орал на меня, но чаще всего этим и ограничивалось. Тогда я начинал верить, что будет лучше, что все начинает налаживаться. Но стоило так подумать, как ни с того ни с сего или из-за какой-нибудь ерунды он снова на меня набрасывался.

— Понятно…

— А что бы ты сделал на моем месте?

— Не знаю. Я как раз сейчас об этом думал. Ведь у меня никогда не было отца.

— Да и у меня тоже никогда не было. Но только, знай я, что он мне не отец, я бы так легко не поддался. Не стал бы ждать прощения, я бы защищался. Давал бы сдачи. Я бы мог его даже убить.

Это признание, хотя и с тенью сомнения, взволновало обоих.

— А этот человек, батрак, — спросил Димитрий, — что ты к нему чувствуешь?

— Да ничего.

— И тебе не интересно, кто он?

— Нет. Переспав с матерью, он и думать не думал ни о каком ребенке. Он не больше мне отец, чем все остальные. Отец — это тот, кто воспитывает, заботится о ребенке, а не тот, кто… ну ты понимаешь, о чем я.

Димитрий растянулся на постели. Слова Дилана словно отвечали на его собственные вопросы. И если он с давних пор смирился со своим статусом сироты, то отношения между детьми и родителями бесконечно интересовали его, так сказать, умозрительно. Все воспитанники Института, по сути, были жертвами этих отношений. Случай его нового друга в какой-то мере давал новую пищу для размышлений на эту тему.

— А куда ты вчера ходил? — задал вопрос Дилан.

Димитрий подумал о том, как уклониться от прямого ответа. Исповедь друга побуждала довериться ему в свою очередь, но он знал, что этого делать не стоило.

— Ты не обидишься, если я не отвечу? Во всяком случае… не сейчас?

— Да ладно, выбрось из головы.

40

— С информационной ячейкой[13] контакта нет, — возвестил Микаэль.

— И давно?

— Сразу после того как парень сообщил, что события становятся неуправляемыми и что он хотел бы дать задний ход. С тех пор его телефон молчит.

— Он связывался по компьютеру?

— Нет, общался с нами по смартфону.

Антон следил за достижениями цифровой революции с некоторой растерянностью, как большинство его ровесников. Он ее не принял: сначала отнесся к ней с подозрением, а потом активно взбунтовался, осознав, какое место заняли интернет и мобильная связь в жизни молодого поколения. Он всячески клеймил цифровые технологии, считал их причиной всех зол в современном мире: уничтожения культуры, десоциализации, оболванивания… Позднее он понял, что продолжение сопротивления означало бы полную изоляцию, потерю связи с окружающими. А ведь успех Института целиком зависел от способности активно внедряться в реальную жизнь, быть в курсе каждодневных событий «маленьких людей». Да, он это понял. И хотя сам он не пользовался ни смартфоном, ни компьютером, Антон отлично знал об их возможностях и собрал группу специалистов в составе Службы экстренной помощи. Очень быстро он оценил ее действенность, ибо один только хакер мог предоставить ему больше информации, чем когда-то целая команда следователей. Да еще и гораздо быстрее.

— И где он, как ты думаешь?

— Наверное, добрался до перевалочного пункта перед отправкой к месту боевых действий. Туда, где вербовщики завершают промывку мозгов кандидатов и оценивают их возможности, чтобы решить, какое им найти применение.

— И у нас нет ни малейшей зацепки, где может находиться база?

— Нет. Они постоянно меняют расположение.

Антону не нравилось, какой оборот принимало это дело. За годы работы он научился находить подходы к разным людям, внедрять своих сотрудников в банды и организации, откуда ему удавалось вытаскивать попавшую в переделку молодежь, однако в данном конкретном случае, он это понимал, вплотную подобраться к врагу не представлялось возможным.

— А что говорят коллеги из антитеррористической бригады?

— У них ноль информации, как и у нас.

— Скольким временем мы располагаем?

— Парню через пару недель исполнится восемнадцать. После этого они смогут пустить его в дело. Отправлять его с фальшивыми документами они не рискнут, тем более что совсем скоро он станет совершеннолетним и сможет беспрепятственно уехать из страны.

— А что его семья?

— У родителей тоже нет от него вестей.

— Что собираешься предпринять?

Начальник Службы экстренной помощи готовился к этому вопросу. Одним из главных принципов Академии было никогда не ставить перед собой задачу, решение которой превосходило ее возможности.

— Единственный способ — внедриться в группу.

— Хочешь выдать одного из твоих сотрудников за джихадиста?

— Нет, не сотрудника… Одного из воспитанников. Вербовщик, а у них ушки на макушке, быстро захочет поговорить с нашим кандидатом по скайпу, чтобы проверить, кто он есть в действительности. Сотрудники не годятся — они слишком взрослые. К подростку будет больше доверия.