Надо помочь Ральфу (СИ)

– Да, фрагмент, но не батальной картины, – поправил его библиотекарь. – Не дошедшее до нас полотно Сарбита-Кузовского, фрагмент которого мы видим на халате галима, называлось: «Охота трех баронов, на кабанов, в ущелье Кошкин Хвост».

– М-м-м… – протянул Максим. – Понятно… – Ничего ему не было понятно... – Бароны охотятся на кабанов, но в ущелье темно и мы можем видеть только отдельные детали… Ромбы, спирали, загогулины…

– Нет, нет, что ты?.. Фон картины, как и на халате – желтый. А это значит, что ярко светит солнце, расположившись высоко над горизонтом. В ущелье светло и мы прекрасно видим все, что там происходит.

– Но где, в таком случае, кабаны и бароны? – Максим забыл, что они беседуют о полотне, представляющем совершенно новое направление в искусстве, и задал некорректный вопрос.

– Видишь ли, гениальность Сарбита-Картузовского, и открытого им Хромотитанизма, как раз в том и заключается, что он представляет нам не сами субъекты действия, а мысли этих субъектов, их чаяния и стремления. Да, автор представляет нам глаза своих персонажей. Они разные: большие и маленькие, азартно-алые, и тоскливо-серые… И это гениально. Глаза здесь выступают не как материальные тела, а как средство эмоционального отражения мыслей персонажей. Ведь глаза, как доказала наука, есть «Зеркало души». Перед нами предстают в полном объеме эти «зеркала» и позволяют проникнуть в души персонажей: как суровых, но демократичных баронов, так и свободолюбивых, но своенравных кабанов. На полотне, как и в жизни, они противостоят друг другу. На этом полотне гениальный автор, со свойственным ему мастерством, сумел подчеркнуть обострившиеся противоречия между баронами и кабанами. Но все это, не касаясь материальных основ. То, что ты называешь спиралями, фиговинами, загогулинами и зигзагами – это и есть мысли, чаяния, стремления и надежды, возникшие при столкновении интересов. Поэтому спирали, фиговины, загогулины и зигзаги так выразительно отражены великим творцом. И что любопытно, эти мысли, чаяния, стремления и надежды баронов совершенно не отличаются от чаяний, стремлений и мыслей кабанов.

Максим понял… Нет, он не понял, какие мысли представляют спирали, фиговины и загогулины, не понял, какие из них принадлежали баронам, какие кабанам. Максим понял, что никогда не поймет творчества великого и неповторимого Хромотитаниста Сарбита-Кузовского. Следует, однако, сказать, что это Максима и не особенно огорчило. «Кто их знает, может оно и вправду гениально, – подумал он. – Другая цивилизация и думают они, иногда, по-другому. А я этого никогда не пойму. Ну и пусть, – не стал он огорчаться. – У меня и других забот полно… Я «Сопромат» спихнул, и «Стройдокументацию», а это тянет не меньше, чем абстрактная живопись. И на этом закрыл вопрос о Хромотитанизме и халате галима Гвидлия Умного.

– Ясно, с новаторами такое случается, – посочувствовал художнику Максим. – У нас тоже было что-то вроде этого. Сейчас, вроде, прошло. А где футболисты? – перешел он к делам насущным, – чего они там мнутся, стесняются подойти?

– Они не стесняются. Я им велел, чтобы они постояли в стороне, пока ты занимаешься ответственными переговорами. Им с этим галимом встречаться не следует. Как бы чего не произошло.

– Это ты правильно решил, – похвалил дракона Максим. – Гномы у нас горячие, могли все испортить. Ну, теперь все. Зови.

* * *

– Приветствую тебя, славный ран Максим! Рад видеть тебя в добром здравии. Пусть помогает тебя во всех твоих делах и замыслах Веселый Рудокоп! – лицо Гарнета Меткого расплылось в широкой улыбке.

– И я вас приветствую, славный центрфорвард Гарнет и юниор?..

– Юниор Бригсен, представил товарища Гарнет.

– И юниор Бригсен. Рад вас видеть. Вы как здесь оказались?

– Вас догоняли, – с удовольствием сообщил Гарнет. – По правде сказать, так я уже и бояться стал, что не догоним, затопчи меня шальной крот в безлунную ночь. Но повезло. Догонять и не пришлось. Вы, оказывается, оврагами пошли. А оврагами путь длинней, петляют. Вот мы и оказались впереди. Я это только тогда сообразил, когда увидел вас. Вот и получается, что теперь вы нас догнали, – Гарнет хохотнул положил руку на плечо молодого гнома. – Бригсен только начинает, но ноги умные. На стометровке – как птица, и с мячом, прямо, кружева вяжет, пару шустрых гремлинов запросто обведет, но с тремя пока еще не управиться. А голова… – Гарнет постучал костяшкми пальцев по каске. Раздался густой, сочный звон. – Слышали? Голову надо вырубать, как хороший кусок угля в шахте. Когда у этих ног хорошая голова появиться, его сразу в основную команду возьмут. Вот такая у нас подрастает молодежь: ни один крот им дорогу не перебежит… Он и с секирой неплохо управляется.