Надо – значит надо! (СИ)

Славка меня благодарит со слезами на глазах. Натерпелась. Она по результатам переговоров с начальником таможенного пункта получила вторую звёздочку и должность, освободившуюся после увольнения Ануса. Но через неделю всю таможню перетряхнули вверх дном. Куренков прислал кучу проверяющих и бедолагу Льва Константиновича всё-таки выпнули коленом под зад, потому что у него по работе обнаружилась куча косяков.

Ну, а потом вся эта суета отошла на второй план и стала забываться, а жизнь вошла в привычное русло.

— Товарищ майор, разрешите? — спрашиваю я, заглядывая в канцелярию.

— Заходи, — кивает он, не глядя на меня.

Белоконь сидит за столом, склонившись над газетой.

— Суслов умер, — говорит он. — Некролог читаю. Крупный, говорят, теоретик партии. Комиссию по похоронам возглавил Юрий Владимирович Андропов.

Он поднимает голову.

— Чего расстроенный? Это не Суслов тебе пакеты слал?

— Один всего был пакет, — усмехаюсь я. — И нет, не от Суслова. Его бы воля, я б с губы живым не вышел.

— Чего?

— Не любил меня Михал Андреич, — пожимаю я плечами.

— Я пошутил вообще-то, — говорит майор.

— А я нет. Вот какое дело, Василий Тарасович. Я думаю, что недели через две меня отзовут.

— Что значит отзовут?

— Ну, думаю, придёт приказ в Москву возвращаться. Как в песне. Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону…

Он прищуривает глаза.

— Жаль, если так. Нормальным ты бойцом оказался. Добросовестным и с понятиями человеческими.

— Вы тоже ничего, — улыбаюсь я.

— Ничего — это пустое место.

— Нет, о вас так не скажешь. Строгий, как говорится, но справедливый.

— Что есть, то есть. Так ты точно знаешь, что тебя дёрнут? Если честно, я к тебе привык уже. Да и графики придётся переделывать, а это знаешь какая головная боль?

Я смеюсь.

— Не на сто процентов, но вероятность велика.

— Ну, что же. Большому кораблю большое плаванье. Козловскому сказал уже?

— Нет, конечно, — мотаю я головой. — Это же не точно ещё. Просто вам говорю, потому что не хочу, чтоб это сюрпризом стало. Заранее предупреждаю.

— Понятно, — кивает он. — Предупреждён, значит вооружён. Старлей расстроится. И Слава его.

— Да я и сам, честно говоря, будто часть себя оставляю. И даже говорю себе, что если не дёрнут обратно, то это, может, и к лучшему.

— А на самом деле?

— А на самом деле, — развожу я руками, — работы у меня там много, причём критически важной. Не для меня, важной, а для страны.

Он хмыкает.

— Василий Тарасович, я хочу вам предложить кое-что.

— Предложить?

— Да. Необычное, но очень серьёзное и…

На столе звонит телефон.

— Погоди, — машет он рукой. — Майор Белоконь. Здравия желаю, товарищ полковник. Брагин? Так точно. Так точно. Да, вот он прямо передо мной находится. Так точно. Понял. Что? Шутите что ли… Виноват… Виноват… Так точно!

Он вскакивает и вытягивается по стойке смирно.

— Майор Белоконь слушает! — чётко и звонко рапортует он, а глаза его делаются огромными, как блюдца.

9. Домой!

— Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза, — чеканит Белоконь. — Так точно! Начальник заставы. Майор… Так точно… Так точно… Я бы не стал. Никак нет. Служит отлично. Рельеф? Разнообразный. Холмистый, пустынный и скалистый. Да, наша застава. Ещё и река пересекает в трёх местах, не считая узких рукавов.

Майор, довольно быстро справившись с удивлением и волнением, отвечает чётко, не мандражирует и не подобостраствует.

— Нет. Нареканий по службе не имеет. Образцовый солдат. Товарищи? Уважают. И старослужащие тоже. Замполит? Замполит без него, как без рук. Так точно. Нет. Никак нет. Нет такого. У меня поблажек не бывает… Майор Белоконь. Так точно.

Он замолкает и слушает, что ему там говорят, несколько раз кивает и вдруг улыбается. Капец! По-моему, первый раз за всё время вижу его улыбающимся. Потом он подбирается и снова вытягивается, будто на том конце провода его могут увидеть.

— Служу Советскому Союзу! Так точно, передаю.

Он протягивает мне трубку и теперь уже мне приходит пора вытягиваться и принимать положение в пространстве, настоятельно рекомендованное уставом.

— Рядовой Брагин слушает, — говорю я.

— Кхм… — раздаётся в трубке. — Ну… здравствуй э-э-э… Егор…

— Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза, — повторяю я формулу, опробованную майором.

— Ну, кхм… как ты?

— Всё отлично! А… вы?

В канцелярию заходит старлей, и Белоконь прижимает палец к губам, чтобы тот не вздумал ничего говорить. Сам он выходит из-за стола и выводит его в коридор, оставляя меня один на один с генсеком.

— Кхм… обижаешься… на меня? — спрашивает «дедушка» и вздыхает.

— Нет, конечно, Леонид Ильич, — отвечаю я. — Отчизне служить везде почётно.

— Молодец… Скучал?

— Конечно, да, Леонид Ильич.

Я улыбаюсь.

— Кхм… э-э-э… кхм…

— Ждал вот звонка вашего… Как там Галина Леонидовна поживает?

— Ты кхм… когда э-э-э… приедешь? — спрашивает он.

— Это же, Леонид Ильич, не мне решать.

— Ладно… э-э-э… приезжай… кхм…

— Хорошо, при первой же возможности приеду.

— Я… э-э-э… распоряжусь…