Надпись

– В разведке работали и работают уникальные люди. Самые пытливые, образованные, оригинальные и отважные. Мой учитель начинал службу в царское время, дворянин, офицер Генерального штаба, блестяще знал языки, в том числе хинди, фарси. Был направлен в Афганистан в связи с перспективой ввода туда контингента советских войск. В рубище дервиша, ночуя на порогах мечетей, побираясь на рынках, он проделал путь от Кушки до Кандагара. Изучал нравы племен, броды на реках, грунт на склонах гор на случай, если по склонам пойдут танки. Исследовал пищевые запасы плодородных долин Герата. И при этом собирал коллекцию трав Гиндукуша, минералов, национальных украшений. Написал этнографическое исследование о пуштунских племенах. Другой мой учитель был соратником Берия, курировал развитие авангардных направлений науки и техники. Сам ученый, создатель математических моделей поведения реактивных объектов, был знаком с ведущими открывателями нашего времени. Не только с ядерными физиками и ракетчиками, но и с биологами, работавшими над синтезом живого белка, с генетиками, миф об истреблении которых распространяла пропаганда врага, с парапсихологами, управлявшими поведением командиров подводных лодок на удалении трех тысяч километров. Все эти люди, преданные родине, жертвенные, верящие в коммунизм, поклоняются богу, имя которого "Развитие"… И этот драгоценный кадровый ресурс, элита народа, регулярно истребляется партией. Госбезопасность втягивается в кровавые репрессии, авантюры, в которых ее сначала пачкают кровью, делают в глазах народа синонимом зла, а потом выбивают напрочь, причем одно поколение разведки истребляет другое. Мы состоим из бесконечного количества обрубков, каждый враждует с другим, боится и ненавидит. Идея развития заменяется идеей выживания. Страна проигрывает, историческое время и заходит в тупик. С этим необходимо покончить. Необходимо отобрать политическую власть из рук партийных дилетантов и корыстолюбцев и сосредоточить ее в разведке. Сделать это без переворотов, без изменения строя и политической системы, методами самой разведки…

Коробейников вновь испытал реликтовый страх, мучивший его накануне. Его затягивали в пучину, из которой не было выхода. Крутились отрубленные головы, взлетали кулаки с пистолетами, грохотали вагоны с решетками, маршировали лесорубы в бушлатах, люди в мятых пиджаках и неловко повязанных галстуках признавались в злодеяниях под хрустальным солнцем ослепительных люстр, и все уходило в бездну. Надо немедленно встать, любезно распрощаться, порвать с этим опасным знакомством, покинуть навсегда это здание. Он ждал секунды, когда можно встать, но эта секунда не наступала, и он был вынужден слушать.

– Сейчас происходит процесс невидимого перехода власти из рук партийной номенклатуры в руки разведки. Эта операция рассчитана не на один год, предполагает насыщение аппарата своими сторонниками, блокирование и дискредитацию наиболее оголтелых партийных догматиков, присутствие во всех слоях общества: в армии, в прессе, в культуре. Осторожно, как это бывает в живой природе, мы накапливаем плодоносный слой, сберегая каждую животворную частицу. Происходит замена людей в партийных низах и на самой вершине партийной пирамиды. Наш руководитель – гениальный стратег. Он просвещенный идеолог, талантливый концептуалист, непревзойденный оперативник. Глубоко знает Маркса и Ленина, увлекается американским футурологом Тофлером, знаком с идеями русских космистов, читает на английском Айзека Азимова. Он сберегает людей, даже если они попадают под статьи о неблагонадежности. Использует профилактику вместо прямого подавления. Предпочитает выслать за границу и сберечь ученого, поэта, философа, чтобы потом, когда настанет пора перемен, вернуть их в идеологию и культуру. По его указанию мы очень долго работали с Саблиным, надеясь использовать во благо его незаурядный потенциал. Мы лишь на время отстранили Стремжинского, который мешал проведению одной кадровой рокировки в недрах ЦК, но непременно вернем его обратно… Поэтому мы обратили на вас внимание, Михаил Владимирович, в преддверии перемен и преобразований.

– Каких преобразований? – завороженно спросил Коробейников.

Миронов снова задумался, словно окидывал взором необъятность пространств, куда собирался вести за собой Коробейникова.