Надрез

Полицейский качает головой, словно кто-то только что сказал ему, мол, Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. Резким движением он захлопывает окошко.

«Ну надо же, – ворчит голос в голове Габриэля. – Этот коп звезд с неба не хватает. Но по сравнению с тобой этот толстяк – просто гений».

«Оставь меня в покое».

«Именно о том и речь, Люк. О покое. Этого-то я и хочу. Вот только то, что ты вытворяешь, ни к какому покою нас, к сожалению, не приведет. Мы тут с тобой застрянем надолго. “Мне не нужен адвокат”! Вот что за дерьмище, а? Ты что, думаешь, нас Дэвид отсюда вытащит? После того как коп ему сказал, что тебя обвиняют в убийстве?»

«Главное, что Дэвид позаботится о Лиз».

«Лиз! Да сколько можно?! Ты нас обоих убьешь, ты это понимаешь?»

Глава 15

Берлин, 2 сентября, 10: 58

Дэвид стоит посреди коридора. Опускает телефон в карман пиджака. «Подозрение в убийстве».

Он оглядывается в поисках Шоны, но та уже куда-то ушла. Из монтажной доносятся обрывки интервью, один и тот же обрывок повторяется снова и снова.

Габриэль…

Как часто Дэвид думал о том, что его брат мертв, умер от передозировки. Или навсегда остался в психиатрической клинике. Или сидит в тюрьме. Да, он списал его со счетов. И как часто он представлял себе, что было бы, если бы Габриэль был жив и оставался в здравом рассудке, если бы с ним можно было поговорить, так, как раньше, до той ужасной ночи. Ночи, разрушившей всю его жизнь.

А теперь еще это!

Габриэль живет в Берлине. Жил здесь все это время. Мало того, он еще и встречается с Лиз Андерс. Дэвид пытается себе это представить, но не может, точно что-то блокирует эту мысль в его сознании.

Человек, который ненавидит телевидение, встречается с тележурналисткой?

Дэвид вспоминает последний документальный фильм Лиз Андерс «История фон Браунсфельда». Три серии по сорок пять минут, посвященные семидесятилетнему миллиардеру, уже давно не показывавшемуся на публике. То, что ей удалось провести съемку на вилле Виктора фон Браунсфельда на острове Шваненвердер, стало настоящей сенсацией. Более того, это было чудом. Не говоря уже о самом интервью.

Фон Браунсфельду уже много лет удавалось избегать внимания прессы – во многом потому, что он контролировал значимую часть медиарынка, например TV2 и медиахолдинг БMC. Удивительно доверительное общение Лиз Андерс и Виктора фон Браунсфельда вызвало много кривотолков у ее конкурентов, но те, кто знали Лиз, понимали, что у нее есть талант не только выводить интервьюируемых из себя, но и очаровывать их. Она умела подобрать ключик к разнообразнейшим людям. Идея об отношениях Лиз Андерс и фон Браунсфельда была абсурдна. Но еще абсурднее было представление о том, что она встречается с Габриэлем.

– Все в порядке? – Шона выглядывает из своего кабинета. – Ты выглядишь так, будто увидел призрака.

«Туше». Дэвид смотрит в ее глаза – и тонет в них. Карие глаза с крошечными светлыми вкраплениями, точно янтарь…

– Мне… мне нужно идти. В больницу.

Шона едва заметно хмурится, затем кивает и, протянув руку, достает откуда-то из недр кабинета сумку с макбуком.

– В больнице есть сахар? Если да, то я тебя отвезу.

– Что? – Дэвид удивленно смотрит на нее. – Я даже не знаю, в какую больницу нужно ехать. Мне вначале нужно позвонить.

– Если на нее напали в парке Фридрихсхайн, – растягивая слова, говорит Шона, – то ее наверняка отвезли прямиком в клинику «Вивантес». «Скорая» всегда отвозит пациента в ближайшую больницу.

Дэвид выразительно смотрит на нее.

– Ты говорил очень громко. – Шона пожимает плечами.

– Ладно… – бормочет Дэвид. – Спасибо, я сам съезжу.

– Тебе вернули «ягуар»?

Дэвид чувствует, что краснеет, и Шона прикусывает губу.

Глава 16

Берлин, 2 сентября, 11: 38

Габриэль беспокойно мечется по камере, расхаживая туда-сюда вдоль лежанки. Пол под его ногами отполирован до блеска – след беспокойства и отчаяния, оставшийся после долгих десятилетий пребывания в этой камере арестованных. Этот закольцованный путь отражает движение его мысли.

Где Лиз? Пройти, повернуться, пройти. Где Лиз? Пройти, повернуться, пройти… И так далее, до бесконечности.

В отчаянии он бьет кулаком по бетонной стене, и в плече мгновенно отзывается боль. Но она хотя бы способна его отвлечь.

В замке поворачивается ключ, со скрежетом двигается металлический засов. Дверь распахивается, и на пороге, широко расставив ноги, возникает Морж. Рядом с ним – его коллега: светлые волосы стрижены под машинку, ноги кривые, шея толстая, квадратная челюсть неутомимо пережевывает жвачку.