Надрез

– Что ты сделал?! – Она потрясенно смотрит на Габриэля. Чай стекает у нее по подбородку. Затем Лиз начинает смеяться – впервые за много недель. И смех приносит ей невыразимое облегчение. – Великолепно! Спустя столько лет ты все-таки отплатил ему за удары током.

Дэвид улыбается.

– Мало того. Мой милый братец еще и примотал к рукам почтенного господина психиатра пистолет. Об этом говорили в новостях. Полиция примчалась туда на машинах с мигалками, вызывали спецназ, захватили этого, как они полагали, террориста. Прошло какое-то время, прежде чем полиция поняла: этот голый мужик – вовсе не сбежавший из больницы псих, а похищенный психиатр, – хихикает он.

Габриэль тоже смеется, и, хотя этот смех не до конца искренний, ему становится легче.

– Да уж, обратиться в полицию будет не так просто. – Лицо Габриэля вновь становится серьезным. – Слушай… – Он поворачивается к Дэвиду. – А что с Юрием?

– Мы… мы с ним немного подрались, – уклончиво отвечает его брат.

– Ты? Ты подрался с Юрием? И выжил?

– Честно говоря, я до последнего не был уверен в том, что выжил он, – смущенно говорит Дэвид. – Я ударил его головой об пол. И не раз.

Габриэль потрясенно смотрит на брата.

– Я разозлился… – объясняет Дэвид.

Габриэль медленно кивает.

– Ну что ты так смотришь? Он в больнице, ты же сам сказал.

Габриэль улыбается.

– Да так, смотрю на своего братишку. На новую для меня сторону его характера.

– Ох… – отмахивается Дэвид.

– А что с той твоей… девчонкой?

– Шоной? Этой девчонке уже за тридцать.

Габриэль устало закатывает глаза.

– Ладно-ладно. Я ей позвоню, договорюсь встретиться. Только увидимся мы с ней, когда тебя не будет рядом! – Дэвид тычет пальцем в сторону брата. – Мне придется ей многое объяснить. В том числе и рассказать о Буге.

– Ничего не понимаю, – ворчит Лиз. – Какое отношение имеет Буг ко всей этой истории?

– Это мое дело, я сам все улажу, – отклоняет ее вопрос Дэвид.

– «Мое дело»! Замечательно, знакомый ответ. Неудивительно, что вы братья. – Лиз зевает и запрокидывает голову. Потом смотрит на Габриэля. – Но ты все-таки подумай… – негромко говорит она, поглаживая живот.

– О чем?

– О полиции. Я не хочу, чтобы ближайшую пару лет ты провел в бегах. И она тоже этому не обрадуется. – Лиз указывает на живот.

– Она? – уточняет Габриэль.

– Ну, мне так кажется. – Лиз улыбается.

– А если родится мальчик?

Лиз пожимает плечами, на ее губах играет усталая улыбка.

Встав, Дэвид идет к вешалке в прихожей и начинает копаться в карманах куртки. Возвращается он с видеокассетой в руках – темно-серой, размером с коробок спичек. Он отдает ее Габриэлю.

– Решение за тобой.

Габриэль смотрит на хрупкую кассету в своей руке. Она весит не больше пачки сигарет. И эта крошечная штука едва не отправила его в преисподнюю.

Благодарности

Эта книга никогда не была бы написана, если бы не многие люди, помогавшие мне, дарившие вдохновение, высказывавшие критику, поддерживавшие меня словами ободрения, задававшие щекотливые вопросы, говорившие со мной честно и терпеливо.

Я хочу сердечно поблагодарить свою жену Майкэ, ставшую моим самым суровым критиком и психологической опорой, и сыновей Расмуса и Яноша – ребята, спасибо за терпение, до меня часто было «не достучаться», когда я с головой уходил в работу.

Спасибо Норику за похвалу – он всегда мог определить сильные стороны этой книги и ни разу не ошибся. Спасибо Аннетте, которая читала рукопись по мере того, как я писал. Благодаря ей мне всегда удавалось понять, насколько эффективно продвигается работа. Спасибо всем друзьям и знакомым, читавшим эту книгу на разных стадиях ее написания. Так у меня всегда была возможность что-то в ней исправить.

Особая благодарность – Сабине Шиффнер, ее совет в нужный момент очень мне помог. Спасибо госпоже Айххорн из агентства «Граф» за быстрые и эффективные переговоры.

И огромное спасибо редакторам из издательства «Ульштайн», в особенности Катрин Фибер, всем сотрудникам издательства за позитивный настрой и за то, что «Ульштайн» оказал на эту книгу именно то влияние, на которое я рассчитывал.

И наконец, спасибо каждому читателю, который дошел до этих строк в книге и теперь знает, что я был не один.

Марк Раабе