Надрез

– Юрий, мне уже сорок лет. Мне тоже хочется иногда прогуляться, зайти в бар или кафе. Ничего такого особенного, просто хочется зайти иногда в какую-нибудь забегаловку прямо у дома, где меня каждая продавщица знает, и чтобы мне сразу подали хороший кофе, и мне не приходилось даже заговаривать с ними. Ну или зайти в булочную и купить свежую выпечку. А у нас тут, – он очертил пальцем большой круг в воздухе, – промышленный район.

– Промышленный район, зато за углом – отличный бордель, – напомнил Сарков. – Или ты завел себе кого-то?

Габриэль покачал головой.

– Там, куда я переезжаю, тоже есть бордель. И девочки там очень даже ничего, – солгал он, глядя Юрию прямо в глаза.

Собственно говоря, Сарков был прав. Он начал встречаться кое с кем. По сути, именно из-за Лиз Габриэль и хотел переехать, но Юрий ни при каких обстоятельствах не должен был узнать об этом.

«Трахайся сколько хочешь, – часто говаривал Юрий, – только не с одной и той же. Заведешь себе бабу – и все, сразу станешь слабым и зависимым».

Габриэль последовал его совету и почти не занимался сексом, а если уж и спал с кем-то, то в других городах, когда ездил в командировку: команду «Питона» часто нанимали в телохранители. А в свите всяческих знаменитостей, которых ему приходилось охранять, всегда находились женщины, хотевшие того же, чего и он. Секса. Но не близости.

Так продолжалось до звонка Лиз – это случилось через два месяца после их случайного знакомства на «Берлинале».

С тех пор все изменилось.

Габриэль смотрит на навигатор. Стрелочка указывает направо, к улице Кадеттенвег.

Он поворачивает руль. Стеклоочистители, дребезжа, елозят по лобовому стеклу. Дождь прекратился – как отрезало. Он выключает стеклоочистители и наклоняется вперед, пытаясь рассмотреть в темноте номера домов, мимо которых проезжает. Слева и справа вдоль узкой улочки тянутся деревья – некоторые из них старше возвышающихся за ними домов. В Лихтерфельде много старинных причудливых зданий: небольшие палаццо, шале, особняки в стиле модерн и похожие на крепости кирпичные строения с башенками. Над аркой ворот красуется кованая табличка – «31».

Звонит мобильный, и Габриэль дергается от неожиданности, автомобиль заносит.

«Лиз», – вспыхивает у него в голове.

«О господи, ты можешь думать о чем-то еще, Люк?»

И в тот же момент Габриэль понимает, что это не она. Не после того телефонного разговора. Если она и не выключила мобильный, то хотя бы перевела в беззвучный режим и сунула в карман плаща. Он убирает ногу с педали газа и нажимает зеленую кнопку.

– Алло.

– Это я, Коган. Я проверил.

– Проверил? Что проверил?

– Ну, адрес, Кадеттенвег, 107.

– Значит, он все-таки есть в документах?

– Это как сказать. Не в актуальном списке с данными клиентов. Мне пришлось спуститься в архив.

Габриэль невольно улыбается. Коган ненавидит архив не меньше наружки. Но больше всего он ненавидит, когда что-то в его вселенной оказывается неизвестным.

– И?

– Ну… Документов на дом там уже нет. Что странно.

– Так и что? Ты что-то нашел или нет? – Щурясь, Габриэль пытается понять, что написано на проглядывающей между двумя деревьями табличке – «45» или «49».

– Эштон, – говорит Коган. – Фамилия владельца – Эштон. В архиве нашлась бумажная таблица, его фамилия там указана.

– Эштон. Ага. И все?

– Ну, кое-что еще есть. Мелочь, но странная.

– Чувак, не тяни кота за хвост. Говори уже.

– Фамилию Эштон внесли в список семнадцатого сентября 1975 года. Видимо, именно тогда в доме и установили сигнализацию. Но в той бумаге от руки написана еще одна дата. И крестик. А фамилия вычеркнута. – Коган выразительно молчит. – Похоже, что владелец умер ровно через два дня после того, как переехал туда.

– Странно. – Габриэль смотрит на проплывающий мимо дом с величественными колоннами. Номер «67».

– И это еще не все, – восторженно сообщает Коган. – С тех пор этот дом, похоже, пустует.

– Что?! С 1975-го? Почти тридцать пять лет же прошло!

– Прикинь!

– Что за псих позволит роскошному особняку в этом квартале пустовать тридцать три года? У Эштона не было наследников?

– Понятия не имею. В документах ничего не написано.

– А сигнализация? Какая сигнализация сможет исправно работать столько лет?

– Понятия не имею, – повторяет Коган. – Я в таких штуках не разбираюсь. Даже не знаю, какая модель там стоит. До сегодняшнего дня данные по этому дому в моей системе не всплывали.

– Так, давай еще раз, чтобы я чего-то не упустил, – растягивая слова, произносит Габриэль. – Сигнализация была отключена тридцать три года, и именно сегодня она вдруг включается и сразу срабатывает?

– Я даже не знаю, выключали ли ее. Судя по реакции Саркова, владелец дома все еще наш клиент. Но с тех пор, как я работаю на фирме, а это все-таки девять лет, сигнализацию там точно не настраивали. Не говоря уже о том, чтобы она срабатывала.

– И кто, по-твоему, ее включил? Призрак?

– Может, она все-таки сломалась…