Надрез

– Черт, ну что за говно! – орет Дэвид, глядя на Габриэля. – Ты хочешь, чтобы он меня убил?

Габриэль щурится. Он не может отвести взгляда от раны – ему кажется, что только что выстрелил он сам. Его словно подхватывает какой-то водоворот, несет вверх, прочь, назад во времени, будто палый лист, заброшенный ветром обратно на ветку.

«Бах!»

Отголоски выстрела все еще звучат в его ушах.

– Тебе этого мало? – вопит Дэвид. – Сначала родители, теперь еще и брат? Ты этого хочешь?

– Я… я не хотел… – бормочет Габриэль.

Перед ним будто открылась черная дыра, там какие-то темные балки, нет, ступени лестницы… лестницы, ведущей в подвал.

«Бах!»

Эта пуля словно пробила дыру в сознании Габриэля. Крошечную дыру, не больше угольного ушка. Не больше точки в конце предложения – но слова постепенно проступают в той фразе, наполняются смыслом. Точка.

«Где пленка?»

Точно эхо в его голове. Да, он уже слышал этот вопрос. «Где пленка?» Слышал раньше. В прошлой жизни. Это был последний вопрос его прежней жизни. Жизни, оборвавшейся, когда ему было одиннадцать лет. Тринадцатого октября.

Этот вопрос ему задал полицейский.

«Где пленка?»

А потом он спустился с этим полицейским в лабораторию…

– Габриэль, черт!

Но Габриэль его не видит.

– Лаборатория… – шепчет он. – Ну конечно, мы спустились в лабораторию!

И вдруг воцаряется тишина.

– Ты был в лаборатории? – потрясенно спрашивает Дэвид. – В папиной лаборатории?

Он переводит взгляд на Саркова. Русский все еще целится в него, но смотрит на Габриэля. На щеках Юрия проступают багровые пятна.

– Я… Нет, мы! Мы вместе были в лаборатории отца. Он там все перерыл.

– Он? Кто? – откликается Дэвид.

– Там был какой-то полицейский. Не в форме, но полицейский. Он искал пленку. Суетился как сумасшедший.

– А потом нашел ее и забрал с собой, верно? – тихо произносит Сарков. – Забрал и спрятал в доме на Кадеттенвеге, в сейфе. А ты ее там нашел. Там были ее копии? Или только оригинал?

Дэвид переводит взгляд с Габриэля на Саркова и обратно.

– Да что тут, бога ради, происходит? И почему ты вдруг об этом вспомнил?

– Копии? – недоуменно переспрашивает Габриэль.

– Да. Копии пленки, которую он забрал, – настойчиво повторяет Сарков.

Габриэль потрясенно смотрит на него.

– Он ничего так и не забрал.

– Да что за чертовщина творится? – не унимается Дэвид, глядя на Саркова. – Кто вы такой?

– Он должен был ее забрать. – Сарков полностью игнорирует Дэвида.

– Нет, не забрал, – стоит на своем Габриэль. – Не смог. Потому что я его убил.

– Ты… что сделал?! – Дэвид смотрит на Габриэля, как на монстра, медленно выбирающегося из тени.

– Я запер его в лаборатории. – Его голова готова взорваться от напряжения. Габриэль пытается вспомнить подробности. – Он… он разлил какие-то химикалии… и так поджег лабораторию. Вдруг полыхнуло пламя, будто он поджег спирт или бензин. По-моему, он сам такого не ожидал. И тогда я его толкнул. Он упал в огонь, а я убежал, захлопнул дверь и повернул ключ в замке…

– Ты дал ему сгореть заживо? – стонет Дэвид. – Полицейскому?

Он по-прежнему зажимает рану. Пятно крови на ткани все разрастается.

– Я… да, по-моему, да, – шепчет Габриэль. – Он, должно быть, сгорел там. Я слышал, как он кричит, даже на первом этаже, когда я уже вышел из подвала. Ты его тоже слышал, помнишь? Ты мне сам недавно говорил. Он стучал в дверь, и кричал, и метался от боли, как зверь.

Дэвид смотрит в пустоту.

– Тот стук в дверь… – бормочет он. – Да, я помню. Я это слышал. Я только не знал, откуда он доносится.

– Хватит! – рычит Сарков, целясь во вторую ногу Дэвида. – Мне это уже осточертело! Меня интересует один-единственный вопрос: где пленка?

Габриэль, щурясь, смотрит на Саркова так, будто видит его в первый раз. На мгновение мысли его точно замирают, парят в пространстве сознания, и вдруг возобновляют свой бег: Габриэль вспоминает о пижаме. Люк Скайуокер, кровавый отпечаток, о котором говорил Вал. И внезапно ему все становится ясно. Вал был там, той ночью тринадцатого октября. Он спустился с Валом в подвал. Поэтому Вал и знал о том кровавом отпечатке.

Это Вал задал вопрос: «Где пленка?» Вал был тем полицейским. И Габриэль убил того полицейского.

«Но Вал жив. Почему он до сих пор жив, если я его убил?»

Сарков улыбается. Язвительная, холодная, подлая улыбка – и за улыбкой той в молчании может скрываться все, что угодно. У Габриэля учащается пульс.

– Ты его знаешь, верно? – тихо говорит он. – Этого полицейского. Ты его видел после того, как он выбрался из подвала. Поэтому ты так уверен, что он забрал пленку. Это он тебе сказал?

– Все это не имеет никакого значения, – улыбается Сарков. – Все это было черт знает когда.

– Назови мне его имя, – требует Габриэль.

– Чье имя?

– Вала. Его настоящее имя.

Сарков бледнеет.

– Откуда ты знаешь это имя?

– Вал? Его что, действительно так зовут?

– Откуда у тебя это чертово имя?

– Потому что этот ублюдок с его ублюдочным именем похитил Лиз, мою девушку! – орет Габриэль.