Наедине с собой (СИ)

что же я? Обрадовался? Как бы не так! Быстро говорю супруге:

– Выскочи в коридор и предупреди мать: меня нет дома.

А сам на всякий случай спрятался в спальню. И ушел Петр, приехавший из другого города, так

меня и не повидав. Почему я поступил столь странным образом, объяснить не могу до сих пор.

Разве потому, что Петр, будучи старше, случалось, над нами, младшими, изгалялся. Но все равно

это меня не оправдывает: чего в детстве не случается.

***

Надо же, в этот раз беда приключилась с нашим однокурсником по кличке Мирек. Однако прежде

чем о ней рассказать, – несколько слов о главном действующем лице.

Не знаю даже, как его описать. Этакая фарфоровая кукла с жеманными манерами. Не от мира сего.

Прическа, где волосок уложен к волоску, отполированные ногти, выщипанные брови, дорогой

парфюм. Мирек абсолютно искренне мог в общежитии сунуть товарищу по комнате под нос свой

носок:

– Понюхай, как благоухает!

Без преувеличения, аромат был приятный – студент на «запахи» стипендии не жалел. Однако

согласитесь, нормального в таком поведении мало.

Кстати, на кукурузе в колхозе, куда нас вывозили на месяц, как-то здорово похолодало. Мирек

буквально превращался в сосульку в своей стильной рубашечке. А у меня был свитер и

болоньевая куртка. Пожалел, ссудил ему вторую. Когда через несколько дней он ее возвращал, то

буквально захлебывался от восторга:

– Венус, венус!

– Что за «Венус», Мирек? – недоуменно переспросил я.

– Как, ты не знаешь?!

– Не знаю!

– У тебя же куртка фирмы «Венус»! Что означает Венера… Посмотри, тут внутри написано!

Честное слово, мне лично было по барабану, какой фирмы моя шмотка. Но для моего визави.

Так вот, вернусь к чрезвычайному происшествию. В том же колхозе Мирек перебрал спиртного, пошел в уборную и там свалился. А в колхозном отхожем месте, как вы понимаете, говна – по

колено. Вот в нем студент-журналист и вывалялся с ног до головы, пока его там не увидели

местные. Случай тут же стал известен высокому университетскому начальству, и Мирек из вуза

вылетел.

Так что наши ряды редеют.

***

На лето декан, он же – преподаватель дисциплины «Проблемы журналистского мастерства»

Дмитрий Прилюк, дал всему курсу задание что-нибудь написать. И вот начало нового семестра.

Работы сданы. А сегодня на занятии разобраны по косточкам. К превеликому ужасу, моя названа в

числе лучших. Особенно напугала фраза декана:

– Не исключено, я лучшие работы лично рекомендую ряду изданий для публикации.

Что тут, скажете, страшного? Радоваться надо? Как бы не так!

Дело в том, что я, конечно же, поленился идти куда-то за материалом. Тем более, не для

публикации, а для мусорной корзины в кабинете декана. Идея и рыбку съесть, и на хорошую

оценку «сесть» появилась в голове, когда мы с женой ехали из Словечно в Овруч. Сел и написал, как в музее партизанской славы я встретил нескольких посетителей, с которыми разговорился.

Они, естественно, оказались партизанами, приехавшими из разных уголков страны встретиться в

местах бурной военной молодости. Вместе с ними я еду вдоль дороги и слушаю рассказы

очевидцев: здесь давали бой; там имярек сумел сбежать от конвоиров и т. д., и т. п. Фамилии, конечно же, вымышленные.

Теперь представьте себе, если послезавтра или на следующей неделе мой опус, наряду с другими, опубликуют и вдруг выясниться, что все в нем – неправда. Представляете, какой скандал

разгорится?!

То, что меня выпрут из университета, можно не сомневаться. И это в тот момент, когда мое

нехилое, как для второкурсника, журналистское мастерство признано самим деканом.

1973 год

Мне дали место в студенческом общежитии. Но …в комнате с тремя пятикурсниками. Я им – как

пятое колесо к телеге. И всем своим видом они это дают понять: меня просто в упор игнорируют.

Попытки завести разговор ни к чему не приводят. Мужики хранят упорное молчание, как Зоя

Космодемьянская на допросе.

Долго выдержать «пытку полным игнорированием» я не смог. И начал ночевать в комнатах

однокурсников, где по той или иной причине пустовала кровать. Однако везло далеко не каждый

вечер, поэтому я нашел выход из ситуации. Раздобыв матрац, простынь и подушку у кастелянши, засовывал оные принадлежности под стол (не рядом с ним, ибо не всегда трезвые официальные

обитатели, выходя ночью в туалет, могли на меня наступить!) комнаты №33 и там спокойно спал.

Увы, моя «одиссея» стала известна в родном Пирятине – причем в извращенном виде.

«Постаралась», как я впоследствии выяснил землячка-однокурсница, переведенная на дневное

отделение с заочного (за какие, интересно, заслуги?) Лилия К. Ее интерпретация была следующей: Сухомозский ежедневно напивается до того, что спит под столом.

И пошел слух нехороший городом. Родители, как призналась мать, не знали, куда от стыда за сына

девать глаза. Дошло до того, что пирятинский сосед Виктор Степура меня как-то по простоте

душевной спросил:

– А это правда, что ты лечился от алкоголизма?!

***

Несколько раз напечатался в журнале «Хлебороб Украины» и газете «Друг читателя». Все это

благодаря Анатолию Терещенко – у него связи, по-моему, везде. Да и фотографирует он отлично.