Наедине с собой (СИ)

сегодня шли с ВДНХ к общежитию. У оврага Георгий Лелюх (кличка – Гарик) слинял вниз, в

кусты, как будто отлить. Мы же в это время специально затормозили. Георгий, пробежав там, внизу, вперед, поднялся наверх и положил на тротуар толстое-претолстое портмоне. Поскольку

мы были в курсе, то этот финт видели. И один из нас тут же сказал:

– Да сколько этого Гарика можно ждать? Пошли, он догонит! (Нельзя же было допустить, чтобы

на портмоне наткнулся кто-то посторонний).

Двинулись так, чтобы староста в нужный момент оказался впереди всех. А уже практически у

«находки» как бы неожиданно горячо заспорили, глядя совершенно в другую сторону. Хотя

искоса каждый посматривал на Юрия Е. Тот, увидев портмоне, нагнулся, взял. И быстро

оглянулся на нас, дабы убедиться, что мы спором увлечены до такой степени, что ничего не

замечаем вокруг. Убедившись, быстро сунул находку в карман.

Спустя минуту появился Георгий Л., спор наш сам собой прекратился, и мы дружно двинулись к

общежитию. Глядя со стороны, никто бы не сказал, что в поведении кампании что-то изменилось.

Однако изменилось. То один, то другой старался как бы невзначай посильнее толкнуть старосту в

то место, где лежала находка. Потом один из нас затеял с ним шутливую борьбу. Вы уже

догадались: сильнее всего в пылу он тискал карман с портмоне.

И знаете почему? В этом, собственно, и заключался розыгрыш. Дело в том, что портмоне мы под

завязку набили, извините, человеческими экскрементами. И старались вовсю, дабы они вылезли из

своего временного вместилища в… карман Юрия Е. Чего, кстати, с успехом и добились.

Конечно, когда он, оставшись один (видели бы вы, как он торопился разлучиться с нами!), полез в

карман и вытащил на пальцах… сами знаете что…, то тут же понял, кто за всем этим стоит. И, не

откладывая дела в долгий ящик, прибежал рассказать нам, какие мы сволочи. На что мы

невозмутимо отвечали:

– А не надо, когда находишь деньги, прятать их от друзей. Нехорошо это! И дурно пахнет!

***

Ездил в Пирятин с однокурсником Анатолием Згерским. Сам он деревенский – из Ичнянского

района Черниговской области. Парень – простецкий. Наверное, поэтому мы и сдружились.

Ехали, конечно, попутной машиной – по рублю с носа. А это для студента – лафа. Ведь у нас на

двоих всего имелось три рубля с копейками.

И вот выходим мы на автостанции. Анатолий в Пирятине впервые. А я как раз рассказал, что здесь

снималась «Королева бензоколонки», поэтому он с видимым интересом рассматривает знакомые

по фильму пейзажи. И тут к нам подходит благообразного вида чистенькая старушка в белом

платочке:

– Сыночки, не пожертвуете бабушке на хлеб?

Просящих милостыню в своем райцентре я встречал разве что в раннем детстве на престольные

праздники у церкви. А тут вдруг на автостанции. А на календаре – 1972 год. Да и располагаем мы, как я уже говорил, рублем с копейками. Короче говоря, от бабули я начисто отвернулся, как от

чуждого социализму элемента. А тут еще и городской автобус показался.

– Толик, давай быстрее! – кричу уже на бегу.

Топота сзади не слышно. В недоумении оборачиваюсь. Толик уже вытащил из кармана

металлический рубль и сует бабке. И начинает с нею о чем-то вполголоса беседовать. Этот

бескорыстный поступок – отдать все, что имеешь первому встречному – меня так потряс, что я не

посмел товарища подгонять, хотя автобус ушел.

А пока он разговаривал с «белым платочком», мне вспомнился другой случай подобного

бескорыстия.

***

На курсе – второе за год крупное ЧП (еще в первом семестре исключили девушку, которая по

украденным у студентов паспортам получала их переводы). В этот раз связано не с уголовщиной, а с политикой. Вернее, политиканством, ибо никакой политики я, как ни стараюсь, тут не вижу.

В первых числах мая к нам в аудиторию зашел декан и предупредил, что в день переноса тела Т.

Шевченко из Петербурга в Украину подходить к его памятнику в университетском сквере…

запрещается.

Честно говоря, меня, в отличие от диссидентов, существующая власть устраивала. Но глупости, творимые ею, – нет. В голове сразу же возник наивный вопрос: «Почему 364 дня в году к

памятнику подходить можно, а один день – нет»? Не идиотизм ли это?! И сразу же… захотелось

туда пойти именно в день запрета.

К счастью, здравый смысл у меня возобладал: 9 мая я только пару раз обошел сквер, наблюдая за

происходящим.

На следующий день университет стоит на ушах. Что случилось? Задержаны двое студентов

журфака, не только появившиеся у памятника Кобзарю, но и – какое преступление! –

возложившие к его подножию цветы. Вскоре выясняется: это наши однокурсники Валерий

Лазаренко и Виталий Цымбал.

Какие пошли разборки, можете себе только представить. Исключение из комсомола, из

университета, волчьи билеты (без права восстановления). И – призыв в армию.

Поскольку о властях, как и покойнике «либо хорошо, либо ничего», я промолчу. А вот некоторые

наши однокурсники – не раз это подмечал! – во время затянувшейся расправы начали избегать

проштрафившихся. Что касается Валерия и Виталия, то, думаю, у них взыграл юношеский

максимализм – коварный бес противоречия. И властям – будь они помудрее – целесообразнее