Наедине с суровой красотой

Осень пришла, горящая и золотая, когда Элвис официально пережил свой прогноз. Лето нырнуло рыбкой в осенние дни, подпихнутое поздним августовским лесным пожаром в каньоне Формайл, всего в двух горных хребтах от нас. Наблюдая за вихрящейся волной бархатно-оранжевого и красного пламени со смотровой площадки не более чем в полумиле от хижины, я осознала, сколь многое было уничтожено. Элвис обследовал кусты, вынюхивая бурундуков и кроликов, в то время как я следила за столбом черного дыма, поднимавшегося в воздух. Он не видел того, что видела я.

Пожар вырвался из-под контроля почти неделю назад, предъявив права на более чем сотню домов. Лефт-Хэнд-Кэньон, что был сразу за горой от нас, эвакуировали. А Голд-Хилл, следующий хребет, был в огне. Шеф пожарных Джеймстауна говорил, что сражаться с пятидесятифутовыми языками пламени это «все равно что бороться с огнем в пекле». Плотные дымовые завесы обволакивали мою хижину туманом. Наконец, я загрузила в машину коробку со своими дневниками, фигурку медведя, фото Элвиса и самого Элвиса, чтобы провести ночь у Джулии и Павла. Мой пикап оставался неразгруженным все время пожара. Когда бы я ни покидала гору, моя собака и мой компьютер были со мной. Решение, что брать, далось легко – число моих приоритетов явно сократилось.

Осины изменились за одну ночь. Я была так занята наблюдением за другим огнем, что проглядела, как по горе поднимается их ползучий свет. Столь же важный, как и отслеживание появления цветов по весне, ритуал наблюдения за цветом листьев замедлял скачок из лета в зиму. Вдоль каньонов, сбегающих к Передовому хребту, листья осин потихоньку приближались к золотому и красному. Осень в любом случае казалась несколько лихорадочной – время слишком быстро утекало сквозь узенькое стеклянное горлышко: нужно было запасать и складировать дрова, снимать москитные сетки, мыть окна и убирать с террасы горшки, снимать кормушки для колибри и вешать на пондерозу кормушки для семян. Но в этом году новый сезон наступал, несясь на всех парах.

Отлив теплых дней был осязаем. Я впервые разожгла огонь в печи в первую неделю октября – это было рано. И хотя я каждое утро проводила с дышащим Элвисом и проговаривала свои безмолвные молитвы благодарности, дни улетали с шелестом, точно журнальные страницы на ветру.

Зима

Минус двадцать пять и долгая февральская ночь, проведенная в тревогах: а ну как трубы замерзнут, или Элвису станет плохо именно сегодня, когда моя машина в двадцати милях вниз по каньону стоит в автомастерской? Ледяные грабли ветра и морозного воздуха явно были слишком сильным испытанием для него. Он впервые выглядел дряхлым, неуверенно стоял на льду во дворе, хромал на замерзших лапах. Его вес резко упал до шокирующих двадцати восьми килограммов. На его задних лапах мышц почти не осталось, позвоночник превратился в перевернутую букву V.

Весь мир становился хрупким при таких температурах, когда ветки деревьев ломались, стоило задеть их, и толстый слой льда обнимал каждую поверхность. Снаружи было настолько холодно, что воздух замерзал кристалликами инея, которые парили, точно невесомые снежинки. Я скатала одеяло и пристроила его перед дверью, где патина инея наросла на нижней металлической планке молдинга. Молитвенные накидки были опущены, и я взяла еще одно одеяло и занавесила им самое большое окно в гостиной. Обогреватель стоял рядом с открытыми шкафчиками, и со всех стеклянных дверец капала испарина. Я опасалась, что очередной перебой с электричеством вызовет отключение обогревающей лампы водяного насоса, и тогда придется пропиливать доступ к насосу в углу хижины, занесенном со всех сторон двумя футами снега.

Когда бы я ни покидала гору, моя собака и мой компьютер были со мной. Решение, что брать, далось легко – число моих приоритетов явно сократилось.

Элвис спал в комбинезоне, поскольку температура в моей неотапливаемой спальне опустилась ниже десяти градусов тепла. Я нарушила свое правило не топить по вечерам, оставляя небольшое пламя на дубовых дровах гореть всю ночь, но держала тяжелую дверь спальни плотно закрытой. Под спальным мешком, положенным сверху на толстое пуховое одеяло, я лежала без сна, прислушиваясь к дыханию Элвиса.

Этой зимой холод ломал волю. Или, может быть, я просто устала тянуть все на себе в одиночку. Мать снова заболела. За плечами было почти два года и больше полудюжины поездок в отделение неотложной помощи, включая и ту недавнюю, по поводу перелома бедра. После очередного раунда консультаций и ангиограмм в Денвере маму назначили на экспериментальную процедуру в конце мая.

– Думаю, мы должны попробовать, – сказал доктор Фри, который провел сотни успешных операций на симуляторе и собирался впервые применить новый метод вживую на пару с еще одним врачом.