Наемник

Подхватив подмышки труп, Керчь схватил его за ноги, и мы выкинули мертвое тело на настил причала. Тело шмякнулось на доски и тут же в него ударила пулеметная очередь. Тяжелые пули крупного калибра разорвали труп турецкого матроса на части: голова лопнула, как переспелый арбуз, правую руку и ногу оторвало и бросило на нас, левая половина тела, отлетела в море. Кровища и кровавое месиво покрыла нас с ног до головы, как будто побывали в забойном цеху мясокомбината.

— Бр-бл-рррыыыы!!! — Ванек вновь согнулся в рвотных порывах, его трясло и колбасило.

Уловка с выброшенным телом сработала, вражеский пулемет перестал стрелять. Во внезапно наступившей тишине было слышно, как перекрикиваться турки на сейнере. Судя по крикам, те, что остались на корабле пытались докричаться до тех, что лежали на помосте. И похоже, что на причале кто-то выжил, было слышно, как там стонут и просят о помощи.

— Кто-то выжил, — прошептал керчанин. — Слышишь стонет и чего-то мычит.

— Зовет на помощь, — объяснил я. — Того, что за пулеметом зовут — Мусса.

— Надо добить!

— Добьем, — хмыкнул я. — Вот только вопрос: кто кого? Они нас или мы их? Их крупняк расхренячит эту скалу на раз, два, три.

— И чё делать?

— Разбери настил и прыгай в воду, доберешься до берега, вылезешь справа и взберешься на скалу, а там ползком к сейнеру. Надо достать пулеметчика. Понял?

— Понял, — отозвался Болтун и принялся выламывать доски, посеченные пулями.

Я глянул на каменный сарай, возле него уже никого не было. Видимо Косой, хоть и был в зюзю пьяный, но все равно сообразил, что лучше срать в другом месте.

Интересно почему Петрович со своим пулеметом молчит? Убит? Струсил? Хрен его знает….

Ладно попробуем как-нибудь сами.

На сейнере раздались гортанные возгласы, потом какой-то металлический скрежет и на настиле радостно закричали. Осторожно выглянув из-за края скалы я увидел, что с корабля выбрался один матрос, вооруженный автоматом, и осторожно двинулся по настилу причала. Один из турок лежавший в крови на продырявленных досках, пополз навстречу к своему товарища. Пулеметная установка была развернута в мою сторону.

Бля, как не вовремя! Керчанин никак не успеет добрать до скалы. Пока доплывет до берега, потом пока взберётся на скалу, потом еще ползком по ней до удобной позиции. Дай бог, чтобы через час управился.

Ползущий по настилу турок неожиданно закричал, потом принялся дергаться всем телом и вдруг затих, и как-то обмяк. Сдох?! С чего бы это? Не понял? Сердце не выдержало или болевой шок? Чё за херня?

Идущий к нему навстречу матрос ускорил шаг, он тоже не понимал, что происходит и чего бы это его товарищ, еще мгновение назад активно ползшим навстречу, вдруг забился в конвульсиях и умер.

Турок с автоматом не дошел до умершего пары метров, когда у его ног деревянный настил сыпанул деревянным крошевом. Кто-то стрелял из-под настила. Кто? Да, кто еще кроме керчанина, мог это сделать! Автоматчик вскрикнул и тут же упал лицом вперед.

Пулеметчик на сейнере сообразил, что да как, он тут же наклонил пулемётную установку немного вперед, чтобы можно было стрелять вниз, но выстрелить не успел, из окошка каменного сарая по нему ударил пулемет. Длинная очередь стеганула по щиту, за которым прятался пулеметчик, но турецкий стрелок проявил завидно хладнокровие и вначале выпустил несколько пуль по деревянному настилу в том месте, где только что застрелили его товарища и только потом развернул ствол пулемета в сторону берега. Крупнокалиберный пулемет на носу сейнера зашелся частыми короткими очередями, и стены каменного сарая раскрасились каменным крошевом от попадания тяжелых пуль.

Если Петрович не укрылся, то ему гарантированный пиздец. Тяжелым пулям большого калибра пробить стены сарая, как два пальца обсосать!

А дальше я выкинул один из тех дебильных поступков, за которые обычно себя ненавижу. Выдернув кольцо из ручной, наступательной гранаты, я выскочил из-за укрытия и бросился бежать, что есть мочи к сейнеру. В голове мелькнула только одна мысль: Дебил! Сейчас пулеметчик слегка повернет ствол пулемета и снесет тебя к херам собачьим с этого помоста. Пули не просто прошьют хрупкое человеческое тело, как шило папиросную бумагу, а разорвут его на части. Пятидесятый калибр попадая в руку или ногу отрывает её на хрен, а грудную клетку раскурочивает в фарш. Перескочив на бегу через мертвые тела, я взмолился об одном — не поскользнуться на мокрых от крови досках и не споткнуться о вывернутые выстрелами деревянные обломки.

В том месте, где лежал зарезанный турок, море, потемнело от крови, я сразу подумал, что скорее всего Ваньку из Керчи хана и клятый пулеметчик, все-таки достал его.

Время остановилось, я как будто попал в тягучий кисель, ствол пулеметной установки медленно, но неотвратимо поворачивался в мою сторону. Дырявый кожух «браунинга М2», тонкий ствол и пламягоситель дымились от недавней стрельбы.