Наемник

Все развернулись. Эрик, мысленно поежившись, едва не сотворил барьер. Хотя если все эти люди — две дюжины ратников — на него кинутся, никакой барьер не поможет.

Адела открыла глаза, зашевелилась, пытаясь сесть. Эрик помог ей повернуться на бок, придержал голову, пока девушка выхаркивала кровь. Он заставлял себя не думать о том, что сделают эти люди, если Адела все-таки умрет. Странно, но они любили госпожу — он слышал, как о ней говорили слуги. Что сделает Хаук, если Адела умрет?

И сможет ли Эрик удержать их обоих? Будто отвечая на его мысли, Хаук вдруг пошатнулся, оперся на плечо подскочившего Бруни.

Поразившая их дрянь хуже тусветных тварей!

— Я не буду наказывать тех, кто послушал своего господина. — В голосе Хаука прорезались хриплые нотки. — Я не буду никого удерживать: всякий, кто хочет уйти теперь, когда Фолки мертв, может уйти.

Эрик снова прошелся плетением, заставляя легкие Аделы восстанавливаться. Ругнулся про себя, видя, как опять появляется омертвение. Поднял взгляд на оруженосца. Парень стоял с зеленым лицом, старательно глядя в сторону, и видно было, что он едва удерживает тошноту. Да уж, мало приятного в том, чтобы смотреть, как красивая девушка кашляет гноем и кровью.

— Стиг, ступай к слугам. Кто там у них главный… Скажи, что госпожа тяжело больна, и господин тоже вот-вот сляжет. Пусть раскладываются. Мы снова застряли.

— Но я предлагаю вам остаться и служить мне так же верно, как вы служили Фолки, сыну Скегги, сыну Магни, — не унимался Хаук. — Взамен обещая заботиться о вас, как и о всех своих людях. И долю в добыче, как полагается по обычаю.

— Это решают не слуги, — сказал Стиг. Спасибо хоть не стал нос задирать, дескать, не тебе тут приказывать.

— А кто?

— Господин.

Эрик молча указал головой туда, где все еще толпились и гудели люди. Стиг понял.

— Тогда только Вигге, он правая рука господина… — Парень ругнулся. — Сейчас попробую.

Он двинулся к сгрудившимся вокруг Хаука людям.

— Кто первый? — спросил тот. — Я приму вашу клятву.

Эрик снова склонился над Аделой. Твою ж… это даже не губка, это труха, которая рассыпается от прикосновения! Он стер кровь с губы, сжег, растирая пальцами.

— Давай сменю, — сказала Ингрид, приседая рядом. — Я поняла, что делать.

Эрик кивнул и отодвинулся.

— Что со мной? — спросила Адела, глядя на них умоляющими глазами. — И что с Фолки?

— Фолки погиб, госпожа, — сказал Эрик.

Она вскрикнула и обмякла, лишившись чувств. Может, так оно и лучше, меньше рыдать будет. Хотя все равно будет, брат все-таки. Кажется, Хауку предстоит очень неприятное объяснение — впрочем, какое Эрику до этого дело? Он оглянулся туда, где Хаук, бледный и неестественно прямой, сжал в руках протянутые ладони коленопреклоненного человека, и кивнул. Стиг вырос за спиной Вигге, что-то зашептал.

— А в самом деле, что это за дрянь? — спросила Ингрид. — Никогда ничего подобного не видела.

— Не знаю. Не простуда… — Он выругался, осененный внезапной догадкой.

Не простуда. И вовсе никакая не болезнь. Кто-то кинул яд на жаровню в шатре. Кинул и ушел прежде, чем успел надышаться сам.

Но не мог же Фолки не понимать, что ядовитые пары прежде всего отравят его сестру? Она меньше, и дышит чуть чаще Хаука. Или совсем обезумел от алчности и злобы? Впору потерять голову, когда планы срываются раз за разом, особенно если не слишком умен. Фолки и правда не способен был просчитать последствия своих поступков хотя бы на пару шагов вперед — иначе сейчас не валялся бы с перерезанным горлом. Что стоило молча убраться со своими людьми, сесть на хвост отряду — ведь начинались леса — и подождать, пока представится случай отплатить шурину за все? Стрела в глаз, и никакие плетения не спасут. Нет же, поднял бучу, за которую и поплатился. И все же не настолько же он дурак, чтобы травить сестру? Как говорится, горит сарай, гори и хата… Или настолько?

Что это за яд? Может быть, еще не поздно дать противоядие? Плетения не справлялись: стоило подлатать в одном месте, как начинало рваться в другом. Сердце билось все слабее, и кровь перестала держаться в сосудах, пропитывая легкие. А еще Хаук…

И когда это случилось? Яды, попавшие при дыхании, действуют быстро. Эрик пошатнулся — закружилась от внезапной догадки голова.

— Ночью в шатре не пахло ничем посторонним? — не отрываясь от дела, спросил он, мазнул взглядом по нахмурившейся Ингрид.

Ингрид нахмурилась.

— Утром. Ночевала я с тобой.

Совсем он из ума выжил, если уже и этого не помнит. Неужели битва, поединок, спасение и гибель Фолки вместились в неполный день?

— Нет, — продолжала Ингрид. — Разве что поначалу — служанка сменила жаровню, собирая уголья из костра зацепила совком какую-то траву, дымило немного. Потом перестало. Или я принюхалась?

Эрик мысленно застонал. Свил диагностическое плетение.

— Может, конечно, в жаровню что-то подкинули с вечера, задумчиво проговорила она. Если бы уже утром, я бы, наверное, сейчас тоже нехорошо себя чувствовала. Все утро в шатре проторчала.

Может, еще обойдется? Может, посвящение чистильщиков защитит ее от яда, каков бы он ни был, как защищало от простуд и другой заразы?