Наемник №300

Признание, однако, не отбило желания молча ваять, делая вид, что полностью погружена в работу, одновременно прислушиваясь ко всему, что творится вокруг. А творилось много всего. И странного, и страшного, и занимательного.

Например, Мэй Ван, по которой раньше сох братец, спала с отцом. Пэй это не смущало — ни мать, ни официальные любовницы не мешали Верховному лидеру периодически пользоваться другими женщинами так, как он сам этого желает. Это была данность, просто как кто-то дышит, так же он имеет право получать все, что желает. Пэй считала это очень удобным для себя: ее все знали, уважали, любили, осыпали знаками внимания. Она понимала, что это не лично ей, а из-за уважения и почитания Верховного лидера, но ей было все равно.

А мама стала проводить много времени с генералом Лю. Они говорили какими-то многозначительными фразами, вырванными из контекста. Пэй пыталась разгадать их шифр, но не получалось.

Иногда ей удавалось подслушать, как отец отдавал приказы. Порой, это было страшно. Самый первый раз Пэй не поверила, когда голос отца с ледяной интонацией произнес:

— Каждого десятого рабочего аннигилировать. Всех бригадиров расстрелять. Прораба повесить на Площади Назидания…

Она убежала в свою комнату и прокляла тот день, когда начала заниматься голографированием. А через пару дней снова села за голостол и принялась рисовать.

Победу на конкурсе она одержала с той работой, которая занимала все ее мысли. Это был подробнейший портрет отца, с выражением произносящего яркую и зажигательную речь на открытии нового цеха космоверфи. Того самого, за срыв сроков строительства которого были аннигированы рабочие.

Голография отца могла произносить и другие слова. И с другой интонацией. С ужасным смыслом, но уверенно и буднично. Аннигилировать каждого седьмого полицейского. Расстрелять перед строем командиров взводов. Забить плетьми до смерти командира роты. Определить всех разносящих инакомыслие и аннигилировать.

Постепенно Пэй стало казаться, что это просто необходимость. Чтобы удерживать власть над тремя планетами и не на такое пойдешь. И Мэй была не единственной, кто за лишний час жизни был готов делать что угодно и как угодно. Впрочем, встречались и другие.

Однажды Пэй была потрясена сценой, которая разыгралась в соседней комнате, хотя и слышала только голоса.

Командный голос отца приказал:

— На колени.

— Встань на колени, я сказал.

— Ты меня слышишь? Я приказываю тебе встать на колени. Или будет хуже.

Второй голос ей был не знаком, но он принадлежал молодой девушке, служанке:

— Я всего лишь пролила воду на пол. Я принесли извинения и все вытерла, еще до вашего прихода, Верховный лидер.

Это был необычный голос. Он не дрожал от подобострастия, не срывался на слезы. Он был глухим и равнодушным.

— Генерал… — сказал отец.

Пэй вся превратилась в слух, даже работать перестала. Ей показалось, что был какой-то шорох. Молчание затягивалось, она решила, что буря прошла и отец ушел, и вернулась к голографии… А спустя три минуты двое солдат из охраны отца пронесли мимо нее тело девушки.

— Дочь, ты все голографируешь? — добрым голосом спросил отец.

Пэй, дорисовывающая в этот момент уши эльфу, ответить не решилась, сделав вид, что полностью увлечена работой. Да и не смогла бы она ответить, лицо у девочки застыло не от притворства, а руками над голостолом она водила на автомате.

Кер Мин Ва, не получив от дочери, пустыми глазами смотрящей в пространство и водящей руками над невидимой ему голограммой, ответа, тихо пошел следом за телохранителями, уносящими наглую служанку. Он не видел, как через пять минут дочь выключила голостол и пошла в свою комнату, держась рукой за стены и украдкой вытирая слезы.

Иногда лучше молчать, а не говорить. И Пэй молчала, хотя ей хотелось кричать.

* * *

Пэй, которую быстро оттерла от брата Лян, интересовавшаяся современной модой и наличием в его свите молодых офицеров, не сразу сообразила, что Мэй Ван исчезла. После отъезда брата она с ней почти не пересекалась — девочку, все детство проведшую с ними, отселили в другое крыло, поближе к отцу. А через полгода, когда она стала любовницей отца, Пэй и вовсе ее на некоторое время возненавидела. Это прошло быстро, трудно ненавидеть человека, с которым видишься раз в два-три месяца, да и то мельком.

Лишь вечером, когда пошли разговоры о том, что вместо генерала Лю, будет его молодой заместитель Тар Юш Дин, девочка что-то заподозрила, а когда Сергей спросил Лян о Мэй, и ему быстро ответил отец:

— Она уехала в прошлом году. Решила попутешествовать по планетам Союза.

Сестра всегда отлично держала лицо, но тут оно у нее дрогнуло. Впрочем, лишь на миг. Тогда Пэй подумала, что, возможно, она не одинока. Ведь не может же такого быть, чтобы то, что отец делает, осуждала только она.