Нагаш бессмертный

Нагаш направил в эти магические создания всю свою ненависть, удваивая, а потом и утраивая их скорость и силу. Из туннелей лезли подкрепления крыс, они бесстрашно бросались на скарабеев, но жужжащие военные машины неизменно разрывали их на части. Атака врага захлебнулась, и впервые за многие годы ему приходилось отступать.

Некромант с удовольствием наблюдал за кровопролитной бойней. Он гнал скарабеев вперед, отправлял их в боковые туннели, чтобы они уничтожили как можно больше крыс. Не появится ли в рядах врага брешь, которую можно использовать? Если ему удастся пробиться к пятой шахте и удержать ее на день или два, то он сможет пополнить истощившиеся запасы камня и с его помощью обратить свою атаку в полноценное контрнаступление. После пяти лет болезненных поражений желание нанести ответный удар превратилось в одержимости..

Над шумом битвы раздался грозный голос Тестуса, которым выкрикивал приказы измученным северянам. Следуя командам, отряды начали медленно продвигаться вперед по грудам тел крысолюдей. Нагаш изучал ряды скелетов, выстроившихся перед ним в ожидании приказа. Пятьсот копейщиков, готовых к битве, а также устрашающие упыри. Огги могли пройти через ряды варваров и следовать за скарабеями в туннелях. Если им удастся быстро пробиться вперед, то они смогут отрезать огромную часть вражеских войск…

И только теперь некромант заметил боковым зрением легкое движение. Из одного из боковых туннелей выбежал окровавленный варвар и что-то сказал Акате и Дьяриду. Ведьма, сидевшая рядом с Брагадхом, который лежал без сознания, поднялась на ноги и неохотно подошла к Нагашу с мрачным выражением лица.

– Новости с поля битвы, – сказала она, имея в виду край защитной линии в самой дальней части шахты. – Крысолюди прорыли ходы вокруг наших воинов и вылезли из-за их спин. Началась паника.

Нагаш навис над ведьмой. От резкого движения его скелет неестественно деформировался, но быстро вернул свою форму.

– Держать ряды! – яростно повелел он. – Линия должна выстоять!

Аката застонала, чувствуя сильное давление на свою волю, но не сдалась.

Только Брагадх мог переломить ход битвы, но теперь… – Она пожала плечами. – Он сильно ранен. Чтобы сражаться снова, ему нужна порция твоего эликсира.

Его слишком мало! – свирепо ответил Нагаш. – Тестус, наймет место Брагадха. Солдаты пойдут за ним, иначе я лично убью их всех!

Аката промолчала. За нее ответил ее холодный взгляд. Из всех его слуг она лучше остальных понимала, что ситуация сложилась очень рискованная.

Нагаш сосредоточился на битве в дальнем конце туннеля. Преимущество, которого он добился, оказалось иллюзией; увлекшись наступлением, он проворонил фланговую атаку врага. Противнику снова удалось обмануть его, он опять оказался в проигрышном положении. Некромант мог продолжить сражаться, но тогда понес бы слишком много потерь. Оказавшись между молотом и наковальней, варвары вряд ли выдержали бы натиск врага, а риск остаться отрезанным от поверхности рос с каждой минутой.

Наташу пришлось признать, что вражеский военачальник действовал осторожно и хитро. Чем дольше некромант сражался, тем больше сил терял. Единственной целесообразной тактикой было прекращение битвы, но даже это играло на руку противнику.

Каким-то образом враг понял, что пылающий камень – это ключ к победе. С каждым днем, пока истощались заложи абн-и-хат, к нему и его войскам неумолимо приближалось поражение. Еще немного, и ему придется бережно тратить остатки камня не для сражений, а для собственного выживания.

Дрожа от ярости, Нагаш приказал своим скарабеям вернуться в шахту. Ему нужно сохранить силы, ждать, когда враг допустит ошибку. Тогда он нанесет удар и не остановится, пока собственными руками не разорвет сердце вражеского военачальника.

А пока ему остается лишь отступать.

Глава восьмая Размышления о жизни и смерти

Ламия, Город Зари, 99-й год Уалатпа Терпеливого

(–1290 год по имперскому летоисчислению)

Молния рассекла небо над Ламией, оставив добела раскаленный след на фоне сердитой черной тучи. На долю секунды вся поляна озарилась ярким светом; каждая чахлая ветка, каждая надломленная травинка, каждая волна зыби на широком темном пруду – а затем тьма снова обрушилась на землю, и за спиной Алкадиззара раздался гром. Дождь хлестал его голое тело, стекая по лбу и попадая в глаза. После жаркого дня из-за холодной воды его руки и ноги сводили болезненные судороги. Это день моей смерти.

Снова и снова через его разум эхом проходила эта мысль. Уже семь дней и семь ночей он находился в саду в одиночестве, очищая свой разум и тело, чтобы подготовиться к грядущим испытаниям. Верховные жрицы раздели его и оставил и здесь без еды и воды; если он достоин, то дары богини должны поддерживать в нем жизнь.

Это день моей смерти.