Наглец

Во дворе своего дома буквально вылетаю из машины, не забыв хлопнуть дверью напоследок, но Костя не даёт мне уйти просто так.

— Когда твоя свадьба? — слышу за спиной его голос.

Мне приходится обернуться, хотя очень не хочется.

— Какая разница? — холодно спрашиваю.

— Не будь язвой, — кривится парень. — Просто ответь.

— Двадцать третьего мая, — меняю гнев на милость.

Пару секунд Костя о чём-то сосредоточенно думает, а потом кивает собственным мыслям.

— Значит, у меня ещё есть время.

Загадочно ухмыльнувшись, Матвеев подмигивает мне и с визгом покрышек по асфальту срывается с места, в то время как я застываю памятником самой себе.

Что он хотел этим сказать?

Наверно, мне никогда не понять этих мажоров…

Богдан объявляется примерно через четыре часа с довольной улыбкой и новостью о том, что с фондом всё в порядке, и Матвеевы согласны сотрудничать, раз уж между мной и Костей отсутствуют разногласия. Я уже собиралась было порадоваться тому, что мне больше не придётся видеться с этим самоуверенным пижоном — ну разве что на благотворительных вечерах, устраиваемых на платформе фонда Матвеевых — но Бо снова вводит меня в состояние ступора: раз уж мы с Костей хорошо ладим (со слов его матери), то мы справимся с курированием ещё одного фонда, который они собираются открыть через две недели.

Совместно.

Я и Матвеев.

Что за бред вообще?!

— Я не собираюсь ничего с ним курировать! — бурчу себе под нос, подпиливая ноготь, сломанный об угол стола, когда я в порыве эмоций — опять — неловко взмахнула руками. — Это ведь их фонд! Я вообще не имею к нему никакого отношения!

— Во-первых, это наш совместный фонд, — не соглашается Богдан. — А во-вторых, ты почти моя жена, а значит тоже член моей семьи, и если нужно стать совладельцем фонда — ты станешь. Не забывай, за кого ты выходишь замуж, Полина; я не мальчик с окраины, с которым пройдут подобные штучки. В нашей семье каждому пришлось через что-то перешагнуть в себе, чтобы добиться того положения, которое мы сейчас занимаем — теперь твоя очередь перешагнуть через собственную гордость ради процветания компании и поддержания авторитета.

Вздыхаю от несправедливости: когда в прошлом году двоюродный брат Бо практически подвёл его под монастырь, в последний момент забрав свои инвесторские деньги из проекта для получения более выгодного контракта, Аверин не стал с ним церемониться; несмотря на то, что Стас был вторым по уровню важности инвестором нашей фирмы, Бо не переступал через собственные амбиции и гордость, а от души дал ему хорошего пинка за такое предательство.

А я вот должна переступить…

Всё это прокручиваю в голове, но вслух не произношу, потому что своими контраргументами сделаю только хуже, а я ещё не растратила весь свой инстинкт самосохранения, который начисто отключался в присутствии Матвеева.

Пока Бо пил кофе и рассказывал мне что-то о новой крупной сделке, которую они с Николаем Александровичем готовят, я поливала свою пальму в большой кадке и совершенно не слышала того, что он говорит — будто навязчивый фон где-то у соседей через стенку. А всё потому, что в моей голове навязчиво, словно шарик от пинг-понга, билась мысль о тех последних словах Кости.

Что он всё-таки имел в виду, говоря, что у него есть время?..

Утром просыпаюсь от того, что под боком возится Богдан; разлепляю уставшие веки и первым делом бросаю взгляд на часы — половина четвёртого.

— В чём дело?

Бо целует меня в лоб и продолжает одеваться.

— Астаховы аннулировали контракт по сделке, — сквозь зубы шипит Аверин в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌Даже несмотря на то, что я безумно хочу спать, мои глаза широко распахиваются.

— Они не могли так поступить — им ведь в таком случае придётся заплатить огромную неустойку…

— Да, и они готовы её заплатить, чёрт возьми! — пылит Богдан и нервно проводит ладонью по волосам. — Прости.

— Мне поехать с тобой?

Бо качает головой.

— Ты там всё равно ничем не сможешь помочь. Спи пока, приедешь в своё привычное время.

Он застёгивает рубашку, запонки, прихватывает пиджак и выходит в коридор, где ещё минуты две я слышу, как он возится. После хлопает входная дверь, и квартира вновь погружается в привычную ночную тишину. Мне бы спать ещё полтора часа, но сна нет совершенно ни в одном глазу. Если сделка действительно будет похоронена окончательно, компания не развалится, но на нашем имени это отразится максимально отрицательно. Больше всего меня волновало, кто именно смог переманить братьев Астаховых на свою сторону — ведь только поэтому они могли уйти в самый разгар подписания договора о сотрудничестве. И что им такого предложили, что они не озаботились последствиями своей выходки?

Ещё пару минут я лежу на постели, уставившись в потолок, а после с обречённым вздохом поднимаюсь на ноги: стоило ожидать, что после подобной новости я потеряю спокойствие.