Нагорные тропинки. Статьи о творчестве и биографии А.С. Пушкина

«Однажды вечером, – говорит граф – ездили мы вместе верхом; лошадь у жены что-то заупрямилась; она испугалась, отдала мне поводья и пошла пешком домой, я поехал вперед». Все же возникают сомнения: вечером, летом, когда уже темнеет, в медовый месяц граф оставляет молодую жену одну добираться в дом. «Я вошел в эту комнату и увидел в темноте человека, запыленного и обросшего бородой; он стоял здесь у камина». Еще один сомнительный факт: в темноте вряд ли можно разглядеть, что человек запылен. Запыленного Сильвио граф должен был видеть в светлое время дня. Да и Сильвио неудобно было приезжать в усадьбу поздним вечером. Обратим внимание, что граф точно указывает: «он стоял здесь у камина». Оба разговаривающих сидели в креслах, и, видимо, эти кресла стояли тоже где-то «здесь у камина», над которым располагалось «широкое зеркало». «Пистолет у него торчал из бокового кармана», – продолжал граф. Опять странная деталь: держать пистолет в кармане. И как же могли впустить в дом и оставить в кабинете человека, не пожелавшего «объявить своего имени», запыленного, с бородой и с пистолетом в кармане, очень напоминающего разбойника? «Я отмерил двенадцать шагов и стал там в углу, прося его выстрелить скорее, пока жена не воротилась». Граф встал «там в углу» – и, значит, где-то в стороне от камина и, может быть, ближе к двери. Он почему-то предупредил Сильвио, что жена может возвратиться. «Он медлил – он спросил огня. Подали свечи. Я запер двери, не велел никому входить и снова просил его выстрелить». Если происшедшее событие состоялось вечером и Сильвио медлил (хотя «медлить» выгодно было графу, так как «жена может возвратиться») и просил подать огня, то он же мог просить запереть двери, чтобы никто не мог помешать. И граф только делает вид, что он закрыл двери. «Он вынул пистолет и прицелился… Я считал секунды… я думал о ней… Ужасная прошла минута». Единственная надежда графа – появление жены: «я думал о ней». Именно так надо понимать их значение, и жена вскоре действительно оказалась в кабинете и помогла мужу. «Сильвио опустил руку. “Жалею, – сказал он, – что пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела. Мне все кажется, что у нас не дуэль, а убийство: я не привык целить в безоружного. Начнем сызнова, кинем жребий, кому стрелять первому…”. Наконец мы зарядили еще пистолет». Откуда взялся этот второй пистолет, Пушкин не сообщает, но если «мы зарядили еще пистолет», значит, и первый пистолет тоже «мы зарядили». Рассказчик сообщает, что единственной роскошью для Сильвио были его пистолеты, и когда он с ним прощался, провожая в Москву на встречу с графом, то «он сел в тележку, где лежали два чемодана, один с пистолетами, другой с его пожитками». С этим-то чемоданом и пистолетами и должен был приехать Сильвио к графу. «Не понимаю, что со мною было и каким образом мог он меня к тому принудить… но – я выстрелил и попал вот в эту картину. (Граф указывал пальцем на простреленную картину…)» – здесь автор приостанавливает рассказ графа и обращает в этот момент наше внимание на супругов – «лицо его горело как огонь; графиня была бледнее своего платка: я не мог воздержаться от восклицания». Лицо графа сильно «горело» – это краска стыда, вызванного тем, что он выстрелил, и тем, что он солгал. Если граф, как он сказал ранее, стрелял «не худо», то почему он промахнулся с двенадцати шагов? «Я выстрелил, – продолжал граф, – и, слава богу, дал промах…». То есть граф все же целился в Сильвио, но промахнулся, так как стрелял не из своего, не из знакомого ему пистолета, а из пистолета Сильвио. Краска стыда на лице графа и графини («была бледнее своего платка») вызвана и той ложью, теми обстоятельствами, которые случились далее. «Сильвио стал в меня прицеливаться. Вдруг двери отворились. Маша вбегает и с визгом кидается мне на шею». Почему Маша смогла вбежать в комнату именно тогда, когда Сильвио вновь стал прицеливаться? Подозрительное свойство появляться «вдруг», и у Пушкина оно не случайное. При начале разговора гостя с графом «вдруг вошла графиня», и теперь: «Вдруг двери отворились, Маша вбегает…». Как же она могла вдруг и вовремя вбежать в кабинет? Укажем еще раз, что в кабинете над камином было «широкое зеркало», и Сильвио стоял «где-то здесь», то есть недалеко от камина и зеркала. А двери раскрывались, то есть состояли из двух створок. В такие двери, чуть их приоткрыв, можно было наблюдать незаметно и видеть в отраженном зеркале, кто находится в кабинете и что он делает. Так устроил свой кабинет граф, ожидая Сильвио, и таким способом следила графиня, что делается в кабинете. Если она «вбегает», значит, она торопится. Если она не знает, что происходит в кабинете, и реагирует только на прозвучавший выстрел, то подбежать к кабинету по времени она не успевает. Она очень вовремя вбегает, и что же она делает: ничего не спрашивает, ничем не удивлена, а только «с визгом кидается мне на шею». Это действие, которое должно защитить мужа, и оно указывает, что графиня знает, что происходит в кабинете. Ее «визг» – от собственного нервного переживания, и она знала, что происходит в комнате и что грозит мужу. Она вбежала уже после выстрела мужа, когда Сильвио снова стал прицеливаться. «Ее присутствие возвратило мне всю бодрость», – продолжает граф. Примечательные слова произносит Сильвио при встрече с графом: «Я приехал разрядить мой пистолет; готов ли ты?». И граф сумел подготовиться к этой встрече. Сильвио, по сообщению своего «поверенного по делам», отправляясь к графу, говорит: «Еду в Москву. Посмотрим, так ли равнодушно примет он смерть перед своей свадьбой». Должно быть, Сильвио все рассчитал и желал появиться у графа в Москве «перед свадьбой». Но события произошли в поместье графини уже в «медовый месяц», на несколько недель позже. Очевидно, что у графа тоже был свой «поверенный по делам», и он узнает о намерении Сильвио и подготавливается к встрече: уезжает в имение жены, устраивает обширный кабинет с зеркалом, куда приводят всех его гостей. Можно предположить, что Сильвио приезжает в усадьбу после женитьбы, в светлое время дня и с чемоданом, в котором пистолеты, проходит в кабинет. Граф через дверь и зеркало убеждается, что это «запыленный» Сильвио «сидит в кабинете», и вместе с женой уезжает верхом. Он оставляет супругу одну на прогулке, чтобы она вскоре смогла вернуться в дом. Интересно, мог ли граф признаться жене и просить ее «вдруг» оказаться в его кабинете? Граф входит в кабинет, видит уже «стоящего» Сильвио у камина, то есть тот уже продолжительное время его ждет, и разыгрывает неожиданность их встречи. Они стали готовиться, заряжая пистолет; граф медлит, посылая за свечами, говоря, что может появиться жена, и тем самым предсказывая ее появление в кабинете, на что Сильвио должен был просить запереть двери. И здесь, ожидая выстрела, граф действительно «думал о ней», и действительно для него «ужасная прошла минута». После того как они «зарядили еще пистолет», Маша смогла оказаться возле кабинета и в приоткрытую дверь увидела Сильвио. Видела ли она мужа, который прицеливался и стрелял в Сильвио, и понимала ли, что происходит в кабинете? Должна была видеть и должна была понимать. И поразительно то, что она ожидала выстрела мужа, а когда очередь пришла целиться Сильвио, она вбежала в кабинет.