Нагорный Карабах: виновники трагедии известны

Не много ж времени понадобилось ему, чтобы заклинать и броситься к миру этого самого презренного капитализма за помощью в неправом деле. В этом, правда, он не одинок — все деятели «карабахского» движения за эти три года каким только принципам не поизменяли. Цинизм, да и только.

Между прочим, раболепство перед сильными мира сего — тоже характерная черта любого политикана и его в частности. И вновь обращаюсь к его путевым заметкам «Очаг». Скольких только секретарей райкомов он ни описывает в этой книг, скольких председателей райисполкомов. И все они необыкновенно талантливы, необыкновенно порядочны — ни одного отрицательного персонажа. А теперь вот пришли новые власти и он служит им. Нагнетать обстановку он — мастер. Помню, однажды начальник Газового управления, придя на работу позже обычного, собрал весь коллектив и, между прочим, всех шоферов тоже чего обычно не делал. Оказывается, не случайно, ибо пришел он из Горисполкома, где с речью перед директорами предприятий выступал Зорий Балаян, предупредивший их, директоров, а те, по его наказу, уже нас, простых смертных, что наступают сложные времена, что надо быть ко всему готовыми, и особенно, шоферам, поскольку машины их могут понадобиться, а посему следует экономить бензин.

Собственно, нагнетание страстей в последнее время было его постоянным занятием. То в газете изложит, как пытались его арестовать, то выступит в Горисполкоме перед людьми и обрисует картины апокалипсиса, что ждут область, если дать попятную, то предупредить обывателя, что ни в Армении и нигде более нет ему места, и одна только у него альтернатива: либо стоять до конца, либо пасть, ибо ждет его выселение, а уезжать некуда. А посему, заканчивая о Зории Балаяне, и так много чести, скажу, что как и каждый политикан, он еще и жесток. Помните, читатель, когда в Москве в самых высоких инстанциях его предупреждали, что же это вы делаете, ведь столько в Баку армян, а вы травите эти два народа. И он ответил тогда, что пусть о них думают другие, ведь не граждане же они Армении. Тут уж не только цинизм, тут полнейшая неразборчивость в средствах. И поэтому вполне понятно, почему он по-прежнему, нагнетает страсти, ибо, во-первых, и с него самого спросят его боссы — и спросят сурово, а, во-вторых, от него самого-то что останется, кто вспомнит его? Да никто, и в этом он удостоверился в дни своей, так называемой, голодовки. Никто не бросился его умолять, никто слезы не проронил. И понял он тогда, что с окончанием «Карабаха» кончится и его «звездный час». Вот и держится за него. Но люди-то, люди, зачем его не прогонят?

В бытность мою в Степанакерте я встречался с Манучаровым Аркадием. Вообще-то его государственную черную «Волгу» несколько раз и до того встречал на улицах города, но с ним непосредственно встретиться удалось не сразу. А попал я по представлению, полагая устроиться к нему на работу. Но, как оказалось, ему нужен был бухгалтер, а я для этой работы не годился. Так что деловая часть нашей беседы была исчерпана за пять минут. Но просидел я у него не менее часа, и говорили мы с ним все более о карабахских делах.

Он был, конечно, намного солиднее З.Балаяна, а фиглярство и циркачество было ему чуждо, как и провинциальное чванство. В нем, директоре комбината промстройматериалов, чувствовалась хватка, размах, деловая жилка. Вниманием толпы, по всему, он был уже избалован, пользовался в кругу национал-сепаратистов особым уважением, или лучше сказать, почтением, и не случайно именно его избрали предстателем первого же противозаконного органа — «Комитета за воссоединение НКАО с Армянской ССР», как и общества «Крунк». Когда, после освобождения из под ареста, Манучаров вернулся в область, все только и говорили о нем как о президенте «Арцах», существующей в каких-то сумасбродных прожектах.

Кабинет его был огромен — с министерский, мебель для здешних кабинетов — изысканная, а стены были сплошь усеяны грамотами да благодарностями, застойных времен, надо полагать. На его рабочем столе в тот вечер лежала солидная стопка газет самого разного толка и из самых разных республик. В разговоре со мной он был откровенен, и как я понял, это потому, что чураться да остерегаться кого-либо в области он не привык. Небрежно, и даже с какой-то брезгливостью он отозвался о местных лидерах. К примеру, от него я узнал, что именно в те дни в США находился председатель Горисполкома Мирзоян М.

— Представить трудно, — удрученно и с некоторой обидой сказал он, что такого недоросля как Мирзоян, они командировали в США.