Награда

Гаэль в нескольких словах поставила ее в известность о своем решении выйти замуж за Кристофера и о том, что свадьба намечена на март, чтобы Доминика смогла приехать. Гаэль ожидала, что дочь примет ее слова в штыки, но потом все же смирится. Тем более что менять это решение никто не собирался.

— Ты шутишь, верно? — ахнула Доминика, глядя на мать как на сумасшедшую. — Это ведь несерьезно? Я даже не знаю его: так, видела мельком. Нельзя же выходить замуж за едва знакомого человека.

— Не знаешь, потому что не пожелала узнать, — спокойно возразила Гаэль.

— Но ты же уверяла, что он тебе не любовник! Значит, лгала?

— Нет, тогда так и было.

Гаэль знала, как важно сохранять самообладание, говорить с дочерью, не повышая голоса, не поддаваться на ее провокации.

— И когда все изменилось? Не успела вернуться в Париж, после того как я уехала в колледж, и сразу прыгнула к нему в постель? Это омерзительно! И с чего это ему вдруг вздумалось жениться на тебе? Из-за оставленных отцом денег? Ведь, насколько я помню, он нищий музыкант. Держу пари, надеется, что ты будешь его спонсором. Только эти деньги предназначены не для того, чтобы содержать любовников.

Это перешло все мыслимые границы. Почему Доминика не думает ни о чем, кроме денег? Почему она в своей грубости доходит до жестокости?

— Он хочет жениться, потому что мы любим друг друга. И Кристофер композитор, а не нищий музыкант, так что ни в каких субсидиях не нуждается. Далеко не все в этом мире исчисляется деньгами. Жаль, что ты считаешь иначе. А то, что ты сейчас сказала, отвратительно.

— А мне очень жаль, что ты не смогла оставаться верной моему отцу. Вижу, ты сняла обручальное кольцо. Что ты с ним сделала? Выбросила? — с вызовом спросила Доминика.

— Оно с другими драгоценностями, и я не снимала его два года… — выдавила Гаэль, презирая себя за то, что вынуждена оправдываться.

Доминика хотела только одного: ударить побольнее, отомстить за то, что посмела полюбить. Гаэль не собиралась отказываться от дочери или от памяти о муже: она всегда будет о нем помнить. Но она же живой человек и не может жить только прошлым…

— Можешь делать все, что пожелаешь, но я в этом фарсе участвовать не намерена. Весенние каникулы я проведу с подругой в Палм-Бич. До чего же ты нелепа! Не представляешь, как жалко на тебя смотреть.

— Мне сорок лет. Не сто. У меня есть право на жизнь и после смерти твоего отца. Я любила его. Но он ушел. И я не обязана до конца жизни оставаться одна, чтобы доказать свою любовь к нему. И в нашей жизни всегда будет место для тебя. Ты моя дочь. Я никогда не променяю тебя ни на кого.

— Может, любящая вдова так и поступила бы: осталась одна, — заметила Доминика ледяным тоном. — Замужество не лучший способ показать свою верность и благодарность за то, что отец для тебя сделал.

Гаэль вдруг почувствовала, что дочь никогда не поймет ее и не простит и бесполезно что-либо объяснять. Она полна решимости проклясть мать за то, что та вдруг посмела жить своей жизнью. А что, если бы умерла она, а не Роберт? — вдруг пришла в голову мысль. Он ведь тоже мог жениться?

Но она не стала обсуждать это с дочерью, постаралась успокоиться и говорить только о ближайшем будущем.

— Я все-таки очень хочу, чтобы ты приехала на свадьбу, — снова попыталась Гаэль уговорить дочь. — Обещай, что хотя бы подумаешь.

Но глаза Доминики оставались холодными, взгляд — жестким как сталь, а лицо словно застыло.

— Я скорее умру, чем предам память отца. Не желаю видеть этот позор. Не понимаю, как ты можешь! Заполучила кучу отцовских денег, а теперь решила поразвлечься.

Оставалось только назвать мать шлюхой, хотя и так все ясно.

— Жаль, что ты воспринимаешь все именно так, — сухо бросила Гаэль, хотя ей потребовалось все самообладание, чтобы не сорваться. Но позволять ей и дальше оскорблять ее и Кристофера она больше не намерена. — Мы действительно были бы рады тебя видеть, но дело твое — умолять не стану.

Больше она не будет пресмыкаться. И так сделала все, что могла. А Доминика повернулась к матери спиной. Как всегда.

Два дня спустя Доминика объявила Гаэль, что встречать Новый год в Палм-Бич, как у них было заведено, не собирается: поедет с друзьями в Нью-Хэмптон кататься на лыжах, а потом вернется в колледж. Гаэль в расчет не брали и сурово наказывали. Не дождавшись ее реакции, Доминика злобно прошипела:

— Не надейся, что я прощу тебе измену отцу! Подумать только: собралась замуж за какого-то альфонса! Папа оставил почти все, чем владел, мне! Я его плоть и кровь! Не ты! Теперь я глава семьи, и управлять всеми финансами тоже буду я. Больше не смей приказывать мне, что делать! Я Бартлет! А ты — нет! Я владею всем. А ты так и останешься ничтожеством, если выйдешь за этого…

Ее слова были как нож в сердце, но Гаэль смогла спокойно проговорить:

— Я твоя мать и всегда останусь ею. Деньги этого не изменят. Твоему отцу было бы сейчас стыдно за тебя.