Найденка (СИ)

Бедный, перепуганный ребенок, едва разменявший четырнадцать весен, потекший на исходе зимы. Шаманчик дернул свисающую с шеи горсть амулетов и задохнулся от жалости. Помочь Пелке он при всем желании не мог.

Хотя… Существовал способ. Запретный, и если тамаэ Мир прознает, простой поркой Рыся не отделается. Ведь дело шамана — лечить больного, а не наводить хворь на здорового.

Пока не решившийся, беточка придвинулся к забору вплотную.

— За кого отдают-то, хоть знаешь? — спросил парень, усилием воли сдержав готовую прорваться, накатившую дрожь.

Пелка рвано закивал и пролепетал через всхлипы:

— За Лукава Кругляша… гыыы… ууу…

Рыся потрясенно икнул и едва не сел на грядку. Лукав Кругляш был толстым, малорослым альфачом весьма солидного возраста, постарше покойного Таура, владел большим стадом и полусотней рабов, водил в город, на торги, плоты с кожами, шерстью и сырами и имел то ли четверых, то ли пятерых младших супругов, сыновей же давным давно не считал, как альфят, так и омежек. Его единственный умо, Лис, учился у шамана соседнего округа, Дубаря.

Сколько меховых, драгоценных шкурок соболя и норки отвалил возжелавший юной плоти богач родителям за Пелку? Страшно представить. А, с другой стороны, говорят — Лукав очень добрый хозяин, омеги у него в меду и ласке катаются и спят на пуховых перинах.

Куда лучше, чем горбатиться от рассвета до заката на полях с тяпкой, пропалывая репу, да за коровами горы навоза без продыху выгребать, а долгими, зимними вечерами портить зрение вышиванием.

Запутавшийся в размышлениях о зле и добре Рыся утер запаренный лоб рукавом и тяжело вздохнул.

— Пелка, — шаманчик стиснул край не повинного в несправедливостях мира забора побелевшими пальцами: — А ты уверен, что тебя Кругляш лично себе в постель выкупил? Он, вроде, по слухам, побраха* своего четвертого собирался женить…

Просватанный омежка закивал вновь. Потом, вдруг, сообразил и затряс головой, отрицая.

— Глупый я такой! — воскликнул он звонко, резко прекращая подвывать: — Все неправильно тебе объяснил! Запутал тебя! Прости! Я же не с горя, я со счастья плачу! — и, смутившись, порскнул прочь, мелькнул перевитой алой лентой косой.

Жужка и Рыся остались вдвоем. Омежка потянулся и невесомо тронул обалдело глядящего вслед убежавшему Пелке шаманчика за предплечье.

— Радость у нас, — шепнул, сыто прищурившись. — Весенний сгон плотов помнишь? Вот тогда они и снюхались, Снег Лукавов и Пелка. Как раз когда Пелка оттек… — Рыся фыркнул, а Жужик закончил: — Истинные они. Пелка при Снеге аши станет…

Вот вам и сюрприз. Молодцы омежки, умницы. Лишь напугали ведуна понапрасну, тот уже преступление задумать успел против общака народного, травки поганые, ядовитые, в зелье Пелке мешать, чтобы временно сосватанного женишка подпортить. А спасать-то от неравного, нежеланного замужества — некого. По любви дарунчика в чужой род, за реку, отдают.

— Тьфу на вас, — озлился въехавший, наконец, в суть проблемы Рыся и яростно сплюнул в колыхаемую вдоль забора ветерком траву: — Капустные бошки. Дырки и есть, никакого разумения. Брысь отсюда, Жуж! Чтоб глаза мои тебя не видели, бестолочь!

Братишка Бэла хихикнул и исчез. Унесся, сверкая босыми пятками, в сторону деревни, догонять Пелку. А облегченно переведший дух, подозрительно светло разулыбавшийся шаманчик вернулся к прополке. Его не прикрытую косынкой макушку припекало клонящееся к верхушкам деревьев летнее солнце, обещая к вечеру наградить головной болью.

Комментарий к Часть 16 *Побрах – любой сын альфа после первого, браха.

*Пустырник и арника – лекарственные растения. Очевидно, шаман Мир сажал их в огороде вместе с другими, чтобы напрасно не искать по лесу – всегда под рукой.

====== Часть 17 ======

После ужина, состоявшего из хлеба, мягкого козьего белого сыра и зелени Рыся отправился на сеновал — уговорился заранее с Милом и Бэлом и теперь маялся в темноте, прислушиваясь, не скрипнет ли дверь, не донесутся ли спаренные, крадущиеся шаги.

Прождал он напрасно и довольно долго — любимые так и не пришли. То ли случилось что в деревне, то ли по дороге к шаманскому подворью застряли, завалились куда-нибудь в стог, охваченные гоном. Бежать искать? Нельзя, подозрительно слишком получится.

Когда пропели вторые петухи*, отчаявшийся дождаться, расстроенный Рыся покинул свитое в сене гнездо и вернулся в избу. Прошмыгнув мышом на кухню, он, не зажигая света, на ощупь вытянул из-под стола бутыль с самогоном, нашарил на полке кружку и плеснул в нее на три пальца.

Опрокинув огненную житкость в горло, беточка подавился, но справился с подкатившей рвотой и торопливо занюхал рукавом.

— Фууу, — простонал, кривясь. — Ну ведь гадость…

Поймай сейчас приемыша Мир, и не миновать Рысю еще одной порки. Строг был шаман, напрасной, без серьезного повода, выпивки не жаловал. А, плевать. Поркой больше, поркой меньше… Слишком пусто в душе.