Найденная

— Нет, ну правда, я же тебя постоянно раздражаю, говорю глупости, игнорирую приказы, пустила тебе кровь… два раза. Ты же говорил, что убивал и за меньшее? Но ты этого не делаешь, ты продолжаешь заботиться обо мне и…. Зачем? Только не говори, что все это, ради моей неземной красоты!

— Из вредности, Кирен. Тебя что-то не устраивает?

— Это наносит вред твоему авторитету.

— Твои идиотские выходки моему авторитету не повредят.

— Ты врешь!

— Я все время вру.

— Скажи честно, хотя бы раз?!

— Мне нравятся твои рыбьи глаза, цветочек, — оскалился он.

А потом вдруг отвернулся и сказал.

— И что, — он смущенно (смущенно!!!) опустил голову вниз. — Тебя правда не волнуют мои шрамы?

— Волнуют! — я поцеловала его. — Они делают тебя таким мужественным! Не то, что другие, прилизанные красавчики.

— А мой характер?

— И характер тоже ничего, — пожала я плечами.

— Ты извращенка! — восхитился Альдо и обнял меня.

— Ты видишь, какой я? Вот это след от ножа, — он взял мою руку и положил ее на широкий рубец на своем плече.

— Это неудачная охота на песчаника, это и это стычки с тасогами, а это подарок Полковника, — моя рука, накрытая его ладонью, путешествовала по его телу вслед за этими словами.

— Но вот это, — он дотронулся до моей ободранной коленки, — хуже всего.

— Никто кроме тебя так не думает, но все равно спасибо.

— Как удачно, что ни у кого кроме меня нет такой потрясающей интуиции и невероятного ума, — томно вздохнул Альдо.

— Ты опять обманываешь?

— Найлек, — он слегка встряхнул меня. — Я не герой сопливой мелодрамы, я савар, я мужчина и я всегда буду делать то, что лучше для моей женщины. Нужно будет обмануть, обману.

Я попыталась отодвинуться, а когда ничего не получилось, обиженно засопела.

— Найлек, не будь ребенком, — вздохнул Савар.

— Мне не нужно будет врать, если ты будешь делать, то, что тебе сказано с первого раза.

— Я не собака! За меня не надо думать и у меня есть собственная голова на плечах!

— Правда? Вероятно, поэтому ты вчера решила поиграть в доктора?

— Торвальд настучал? А ты знаешь, что он меня ударил?

— Да что ты? Сильно?

— Сильно!

— Раз ты в состоянии сидеть, то ты определенно выживешь.

— Издеваешься? Ты….

— Савар. Я всегда добиваюсь своего, а свое я охраняю и защищаю, это суть всего моего существования.

— И все? Это настоящая причина?

— Для саваров это самая подходящая причина.

И чему я удивляюсь? Ничего не изменится. Никогда. Может и правда, лучше уйти, пока он окончательно не уничтожил меня. Я вывернулась из его объятий и отвернулась.

— А теперь мы поговорим серьезно, — усталым голосом произнес Альдо. — Смотри мне в глаза! Неужели ты думаешь, что из-за твоей истерики или очередного приступа трусости я соглашусь все потерять?

— Это не истерика и не трусость. Это неудовольствие и злость!

— Послушай, цветочек. Трай все тебе объяснил, разве нет? Я же савар. Я жестокий сын жестокого отца в жестоком мире, и мне приходится сдерживать себя из последних сил, когда ты упорно стараешься себе навредить. Я не хочу обижать тебя, но обязательно это сделаю, если ты будешь и дальше провоцировать меня. Я другой, физически… и вообще.

— А я?

— Ты тоже не человек.

— Я чувствую себя человеком.

— Твое дело, — пожал он плечами.

— Найлек, эти развалины посреди пустыни моя родина, моя жизнь тяжела и уродлива, как мои шрамы и совсем не подходит для других. Может я монстр, но я хочу для тебя только хорошего.

— Если ты так заботишься обо мне, то можешь просто отпустить….

— Никогда! — рявкнул он и схватил за руки, сминая браслеты.

— Ты хоть знаешь, что это значит для меня?

Он так резко дернул меня вверх, что в плечах что-то хрустнуло.

— Нет ничего важнее и крепче этого, а ты предлагаешь мне отпустить то, чего больше никогда не будет? Как по-человечески! Не хочешь быть ноэль, черт с тобой! Но я не буду ломать себе жизнь из-за капризов глупой девчонки. Так или иначе, ты остаешься.

— Да я лучше с тасогом поцелуюсь!

— В таком случае ты будешь целоваться с трупами.

— Я выбираю.

— Ты уже выбрала. Ты можешь меня презирать. Ты можешь меня ненавидеть. Ты можешь не доверять мне. Плевать! Ты остаешься.

— Я что должна тебя бояться?

— Если я захочу, чтобы ты боялась, я скажу тебе об этом.

— Верни меня в мой мир, ты обещал! Я передумала оставаться.

— Я тоже передумал. Считай, что мы обменялись мнениями, и мне досталось твое.

Не обращая внимания на мое сопротивление, он потащил меня к лагерю. Около крайней палатки Рави, смешно прыгая на одной ноге, играл с Ликой в какое-то подобие пятнашек. Оба были так увлечены, что не обратили на нас никакого внимания.

— Он повзрослеет и станет таким же, как ты, — язвительно заметила я, когда Альдо тащил меня мимо.

— Я откручу ему голову, если он посмеет вести себя с ней так же как я с тобой, — огрызнулся он.

— Да ладно, временами, это даже приятно, — прошептала я.

Он притащил меня к нашей палатке, молча усадил, поджав губы и дернув плечом. Вероятно, в переводе на человеческий язык это означало вежливую просьбу оставаться на месте. Через несколько минут он снова появился рядом, держа в руках знакомую деревянную тарелку с сушеным мясом, лепешкой и фруктами.