Найденный мир

– Принцип наименьшего действия, – отрубил эсер серьезно. – Мне это только сейчас пришло в голову, но ведь правда: все, о чем мы сейчас говорили, можно приложить и к политэкономии. Все то же самое – horror comesii. Общество во всяком положении должно наиболее полно использовать свои производительные силы. И если этого не происходит – вступает в действие эволюция, переламывая через колено расточительных и отсеивая недостаточно изменчивых. А наше нынешнее общество, особенно российское, чудовищно расточительно. Его суть составляет бессмысленное натужное мотовство, оформленное в виде общественных рудиментов. Что такое наше дворянство, наша религия, наша нелепо переусложненная экономическая система, как не реликты прошлого, растрачивающие попусту энергию людского труда? Мы, революционеры, – агенты социальной эволюции, профессор. Природа на нашей стороне.

– И поэтому вы считаете себя вправе быть зверски жестоким и зоологически безжалостным, – дополнил Никольский. – Знаете, я верну вам ваши же слова. Мы примитивные твари. Стоит ли лезть лапами в процессы, которых до конца не понимаем? Лично мне было бы спокойнее, если бы эволюция делала свою работу сама, не полагаясь на таких агентов.

Щукин пожал плечами.

– Не зарекайтесь, Александр Михайлович, – предупредил он. – Эволюция лишена сострадания. Даже социальная. Не стоит полагаться на ее милость. Может получиться… кроваво.

Он потянулся и тут же сморщился, прикоснувшись к повязке на боку.

– Однако почти стемнело, – сменил он тему. – А наш ареопаг общественных рудиментов, то есть, простите, офицерское собрание, все не завершит работу. Бдят над картами…

Никольский потер усталые глаза.

– Да, затянулось собрание. Ну ничего, Владимир Афанасьевич нам все расскажет, когда закончится. Мне, человеку штатскому, положение представляется весьма серьезным, но, возможно, капитану Колчаку или капитану Нергеру…

– …оно, скорей всего, покажется совершенно безвыходным, – заключил эсер. – Впрочем, могу ошибаться. В конце концов, если тебя приперли к стене… – Он ухмыльнулся, блеснув зубом в сумерках. – Стену всегда можно взорвать.

Глядя на собравшихся в кают-компании офицеров «Бенбоу», мичман Гарланд неожиданно подумал, что «совещание» – не совсем походящее определение для происходящего действа. «Траурная церемония» отразила бы суть намного лучше.

Сходства добавляла нависшая над столом тягостная, как обвисшие паруса, тишина. Капитан-лейтенант Харлоу стеклянно глядел куда-то на стену, майор с преувеличенным вниманием изучал петли скатерти перед собой, а лейтенанты Томпсон, Маклауд и бледный, под цвет перетянувшей голову повязки, Додсон старательно изображали авгуров, стараясь не встречаться друг с другом взглядами.

– Итак, джентльмены, – не выдержал наконец майор, – нас можно поздравить с очередным провалом?!

– Почему же, – быстро, словно только и ждал именно этой реплики, возразил Харлоу, – конечно, всех поставленных целей наше наступление не достигло, но все же оно прошло значительно успешнее… чем предыдущие акции.

«Затеянные вами с Крэдоком», – мысленно добавил он. Главного виновника произошедшего не было за этим столом, и, судя по словам врача, вряд ли ему доведется отвечать перед иным судом, кроме Вышнего.

– Не знаю, в чем вы видите успешность, – недовольно бросил Кармонди. – Лично я считаю, что мы потеряли почти тридцать человек, не добившись никакого результата. При всем уважении, сэр, вспашка здешних лужаек фугасами за таковой не считается. Вот если бы мы дошли до русского лагеря и приставили штык к их глоткам – вот это был бы результат, сэр!

– Продолжать наступление без поддержки с «Бенбоу»? – с сомнением произнес Харлоу. – В условиях, когда мы лишь незначительно превосходили по силе русский отряд… а если бы им на подмогу явились немцы?! Нет, это было бы авантюрой, сэр. И, позволю напомнить, на берегу вы согласились, что атаку следует прекратить.

– Да, согласился, – майор вздохнул, – и теперь думаю, не было ли это решение одной из самых больших моих ошибок. Возможно, все-таки надо было рискнуть…

– Мы не могли позволить себе этот риск, – с нажимом произнес капитан-лейтенант. Пожалуй, даже с большим нажимом, чем требовалось, – Джон Гарланд уловил в его тоне странную нотку и неожиданно понял, что Харлоу пытается убедить не майора и остальных. В первую очередь капитан-лейтенант боролся с собственными мыслями о том, что его приказ об отступлении вырвал поражение из пасти победы.

– Если мы продолжим разменивать людей на людей, – добавил он, – это будет пиррова победа. И настоящими победителями в итоге станут здешние ящеры.

– Если мы продолжим торчать в этой луже, – проворчал Кармонди, – ничего хорошего из этого тоже не выйдет. У нас кончается продовольствие – если вы не забыли, большую часть запасов волок на себе так удачно утопленный нами же тендер. А выхода из ловушки по-прежнему не видно.