Найденыш

Трухлявые заборы сменились каменными оградами и ажурными металлическими решетками. В этих домах еще спали. Конечно, им-то не надо заботиться о скотине. Сонные охранники, сонные кухарки… Всего лишь прислужники, а на оборванную молочницу глядят свысока. Кухарка или горничная с видом благодетельницы сыплет в ладонь гроши. Могла бы быть и пощедрее, деньги-то не ее, хозяйские. Чем богаче, тем прижимистее. Зимой снега не допросишься, летом – мух.

Центральная деревенская площадь. Из-под тающего снега вылезает копившийся всю зиму мусор. Бычки, консервные банки, бумажки, битое стекло… Дворничиха, матерясь, сгребает мусор вперемешку со снежной размазней к бордюру.

– Здрасте, Анна Сергеевна.

– Привет, Павловна, – миг человеческого, и тут же возвращается к бестолковой, никчемной яростной брани. Такой вот способ отвести душу.

На центральную площадь выходят самые большие дома. Раньше тут был сельсовет и партком, а теперь живут боссы. Многие годы в медленно умирающей деревне обитали лишь старики да опустившиеся неудачники, а недавно стали селиться новые русские. Им так нравилось: вести дела в городе, а жить на природе. Удобно. Престижно. Экологично. Свежий воздух и свежее молоко. Но они перекраивают деревню под себя. Строят новые дома, больше похожие на фазенды из фильмов, шумят, мусорят. В бывшем клубе сделали казино, сауну и салон красоты. Цены там такие, что никто из деревенских не ходил – кроме нескольких рисковых молодых девок. Как закрыли клуб, так все сидят и пьют по домам. А там огни сверкают за полночь, из окон валит сигаретный дым, мужчины блестят перстнями и золотыми зубами, а их красотки – бриллиантами…

Нельзя сказать, что Мария Павловна завидовала богатым новоселам. Все, что составляло для них ценность жизни, было ей просто не нужно. Зачем? Но она их не любила. Мужчин, лениво роняющих окурки на только что подметенный асфальт и норовящих щипнуть жирными жадными пальцами красивую глупыху с Приречной улицы. Надвинуть платок поглубже. Женщин, разряженных, как павлины, в темных очках – это в наших-то широтах глаза от солнца болят? – обладающих непостижимым и обидным умением смотреть сквозь. Детей, с малолетства привыкших к роскоши, капризных, крикливых и жестоких. Хотя это не мешало ей втихую сочувствовать бездетным парам. Да-а, богатые тоже плачут. Чему тут завидовать-то? Хотя их ребенка не положили бы умирать в грязную районную больницу. Их ребенка не кололи бы одним шприцем с еще десятью больными. Поздно сетовать.

Грязноватым пятном – сельпо с расхлябанной дверью. На втором и третьем этаже этого здания – комнаты для командированных, которыми давно никто не пользуется, кроме тараканов. Мария Павловна высыпала мелочь на прилавок перед одутловатой от пьянства продавщицей.

– Четвертушку хлеба, Ивановна. Как здоровье-то?

Ивановна резнула буханку, вышло криво.

– Какое, блин, здоровье? Зарплату не плотют, выпить нет.

– Принесу тебе шкалик, – пообещала Мария Павловна.

– Да еще постояльцы на мою голову свалились, – продолжала бабка, ожесточенно распиливая краюху.

– Неужто командированные? – равнодушно удивилась Мария Павловна, чтобы поддержать разговор.

– Хрен знает, – грубо отозвалась Ивановна. – Удостоверениев не предъявляли. А только пообещали наутро бутылку, если пущу в комнаты. Я и, дура… С виду-то люди приличные, скромные: мужик с бабой да бледное дитё в розовом комбинезончике. А ночью как орать начали! Я – дверь свою на щеколду, дрожу, как туалетная бумага на сквозняке. Телефон, блин, отключили, ментов не вызовешь. А энтим, охранничкам с галстучками, один хрен, кого режут, лишь бы не хозяина. Так ночь и продрожала. А с утра торкнулась – утекли, гады, да мало того – всю казенную постелю в крови вымазали, и матрас, и подушку. Ублюдки извращенские, честное слово! И бутылка моя плакала, и премия, – Ивановна шмыгнула носом и смахнула слезу. – Кто ж теперя премию даст, когда вверенное имущество, блин, испачкано?

Мария Павловна из вежливости сочувственно покивала.

– Выстирай постель-то, – посоветовала она, взяла хлеб и вышла.

Она завернула за угол, на загаженный задний двор сельпо. Там находилась помойка, где можно было найти полным-полно пластиковых бутылок из-под «Фанты», «Пепси» и «Спрайта». Мария Павловна с трудом сдвинула крышку одного из контейнеров и, стараясь не дышать, зашарила внутри деревянной палкой.

Ей удалось выудить и запихать в авоську три бутылки, прежде чем она услышала жалобное мяуканье. Плач доносился оттуда, снизу, из-под слоя мусора. Жестокие богатенькие детки! Опять над кошкой издевались. Мария Павловна перегнулась, заглядывая в контейнер, и стала ворошить мусор, сгребая его в сторону. Сверну по-быстрому шею бедной животинке, чтоб не мучилась.