— Очнулась болезная, — хриплый мужской голос удовлетворённо цокнул, — выпей, а то не доедешь живой.
— Не надо я сама, — промычала, отталкивая руку с чашкой, которой сейчас меня пытались напоить, — сама…
— Ну раз сама, держи, — усмехнулся мужчина, впихнув чашку мне в руку, от расползающегося тепла от неё, я поняла, что продрогла.
Поставив чашку рядом, с трудом приподнялась и только спустя минуту, отдышавшись, после нового приступа тошноты, устроилась удобнее, откинувшись на какой-то мешок — прикрыла глаза.
— Кто вы и что вам от меня нужно? — спросила, еле ворочая языком, после того, как сделала пару глотков тёплого отвара, отравиться не боялась, хотели бы, давно убили.
— Говорливая какая, — хмыкнул один из похитителей. От меня не укрылось, как мужчины быстро переглянулись, в их взглядах читалось удовлетворение.
— Вы не ответили, — напомнила я, выждав какое-то время.
— Отвезём кому надо, монеты получим. А уж у него спрашивай, зачем ты ему, — ответил, тот что бородатый.
— Тебе до ветру надо? А то скажи, тебя проводят, — глумливо хихикнул лысый.
— Ты что ли? — уточнила, мысленно содрогаясь.
— Могу и я, но трогать тебя запретили, — ответил всё тот же плешивый, подтвердив мои догадки, какой-то твари я нужна живой и кажется невредимой, — есть тут одна, подсобит.
— Одна? — удивлённо прохрипела, — тогда пусть проводит.
— Не думай, что поможет сбежать, — предупредил бородатый, — она тебя и привела. Десять минут даю и двигаемся дальше, итак задержались, слишком твоя голова слабая.
— Угу, а у тебя пустая, — тихо буркнула сама себе под нос, не стоить злить похитителей, всё же я была не уверена, точно ли нужна заказчику невредимой.
— Десять минут, — напомнил бородатый, видно, он был здесь главным, — Синид проводи до ветру.
— Синид? — сиплым голосом повторила я, повернув голову туда, куда смотрел бородатый.
И тут же воспоминания хлынули на меня. Возвращение Анрэя, временная жена Ита, обида, злость, поездка в пустошь, экскурсия. Встреча с выжившей… тёмное помещение, крик, звон оружия, удар.
— Лиам, — прохрипела, прикрыв рот ладонью, — братик…
— Куинн, идём.
— Ты? — воскликнула я, тихий голос Синид, прервал поток бессвязных воспоминаний, — за что? Синид зачем?
— Куинн, так будет лучше, он тебя любит и всегда любил…, — промямлила женщина, но вскинув голову, зло сощурив глаза, жёстко процедила сквозь зубы, — Анрэй недостоин тебя и не любит. И Боги не даровали вам детей.
— А кто любит?! Кто?! — закричала, пытаясь подняться, но не вышло, — уйди! Мне не нужна твоя помощь!
— Куинн…
— Уберите её, сейчас! — рявкнула, надрывая горло, — мне не нужна помощь от предателя.
— Синид, уйди, — тихо произнёс бородатый, — не видишь у неё истерика.
— У тебя истерика! — снова рявкнула я, сейчас мне было плевать на всё, — отвару подай, не ты!
— Синид! Исчезни с глаз! — крикнул бородатый, — а ты успокойся! Держи.
Залпом выпив всё, что было в чашке, зло откинув её от себя, с трудом поднялась. Постояла пару секунд, шатаясь от слабости и чувствуя себя так, словно меня прокрутили в стиральной машинке. Стояла долго, пока перед глазами не перестали прыгать чёрные точки, и медленными шаркающими шажками, спотыкаясь, двинулась к ближайшему дереву.
— Нет! — крикнула, заметив подбегающую Синид, чтобы подхватить падающую меня, когда меня повело в сторону, — уйди.
— Куинн, мой племянник любит тебя, он хороший мальчик! — воскликнула предательница, — а Анрэй не смог сделать тебя счастливой! Ты развестись хотела, но никогда его не выгонишь из туата! А Грэди… ты будешь с ним счастлива! Он хороший риаг!
— Дура! — проронила, пытаясь отдышаться, от вновь нахлынувшей тошноты, похоже, у меня сотрясение мозга, — кто меня ударил по голове?
— Ойнис, — с горечью в голосе, пробормотала Синид, — он не хотел сильно, но ты стала поворачиваться.
— Лиам?
— Не знаю, — понуро опустив голову, ответила женщина.
— Уйди… убью, — слова вырвались с хрипом, но были правдой.
— Уйди Синид, — грозно рыкнул бородатый, а я продолжила свой неблизкий путь к дереву. Выделенные десять минут давно прошли, но ни бородатый, ни плешивый, не окликали меня. Я же, обняв дерево, уткнувшись лбом в его шершавый ствол, тяжело дыша, шептала:
— Одна… Я одна и должна выжить.