Найди меня. Сейчас

– И не говори. Сэму лучше не показывай. – Зельда нагло ухмыляется, и я не сдерживаю смех. Хорошо, что можно на какое-то время перестать серьезно относиться к вещам. Это не означает, что я не отношусь серьезно к чувствам Сэма. Но в серьезности иногда нужно делать паузу.

Когда истекают тридцать минут, Зельда снимает полотенце. Подставляет голову под кран и держит, пока не смывается лишняя краска. Потом вытирает волосы. Они выглядят очень розовыми, и я округляю глаза.

– Подожди, скоро увидишь их после сушки, – комментирует Зельда и включает фен.

Закончив, она бросает взгляд в зеркало и издает ликующий возглас. Я встаю возле нее, и мы смотрим на наши отражения. Я складываю пальцы в воображаемый фотоаппарат, в мельчайших деталях запоминаю наши образы и – «щелк» – сохраняю картинку в памяти. Зельда смеется.

– Ты выглядишь собой, – заявляю я.

– А ты собой, – отвечает она. – Спасибо за помощь. – Она поворачивается ко мне и крепко обнимает. – За все, я имею в виду. Очень ценю, что ты беспокоишься из-за моей свободы.

Мы замираем в объятиях друг друга.

Я прижимаю к себе ее маленькую, худенькую фигурку и радуюсь, что Зельда у меня есть.

Стоя перед домом, в котором прошло детство Риса, я очень нервничаю. Как же надеюсь, что мы получим ответ на волнующий его вопрос.

Эми не преувеличивала. У большинства зданий в этом районе такой вид, будто они вот-вот обрушатся. Многие заколочены досками, а дворики перед входами завалены мусором. В отдалении возвышаются жилые дома повыше. Эми говорит, там по-настоящему опасно. Бедность здесь невозможно не заметить. Я чувствую облегчение оттого, что переоделась в простые джинсы и кроссовки.

– Говорить буду я, – заявляет Эми, и я киваю. Рада, что смогу держаться в стороне.

Она поднимается по деревянным ступеням к входной двери. Перила сломались и вылетели из гнезд. Ощущение, что они держатся только на ржавчине. Эми стучится, так как звонка нет.

В глубине дома начинает лаять собака. И раздается детский плач.

– Черт возьми, заткнись, Спайк! – рявкает женщина. Затем распахивается дверь. Перед нами стоит хозяйка, которая орала на собаку, – по крайней мере, надеюсь, она имела в виду собаку, а не ребенка. Это высокая дородная женщина. В одной руке у нее сигарета, а в другой – деревянная ложка. Ногой она пытается помешать Спайку прыгнуть на нас. Тот, к моему облегчению, оказывается маленькой собачкой и, кажется, не представляет опасности.

– Добрый вечер, мэм, – говорит Эми. – У вас есть минутка? У нас к вам небольшой вопрос.

– Вы ж сами видите, че тут творится, – отвечает женщина. – Мы ничё не покупаем, и не надо убеждать меня в существовании вашего бога. Для этого уж поздновато.

– Мы ничего не продаем. Речь о нашем друге, – продолжает Эми.

– Если твой друг не валяется у меня на диване, задрав ноги, пока я тут надрываю жопу… – последнее она орет в глубь дома и получает в ответ ворчание, – …то понятия не имею, как это связано со мной.

– Возможно, вы вообще его не знаете. Он когда-то жил в этом доме.

– Вот бедолага, – произносит женщина. – Ну, тогда надеюсь, что у него сейчас делишки получше.

Мне не кажется, что Эми чего-то добьется своей вежливостью. По-моему, она слишком затягивает. Так что я выпаливаю:

– Вы, случайно, не знаете, куда переехала семья, которая жила здесь до вас? – Эми бросает на меня сердитый взгляд.

– Но вы ж не из полиции, да? – спрашивает хозяйка дома.

– Нет-нет, – торопливо откликается Эми.

– Ну, все равно мне плевать. Никто не говорил, что это секрет. Не знаю, где они сейчас живут. Но у меня есть номер женщины, которая первое время иногда отсюда почту забирала. Только не знаю, работает он еще или нет. – Щелчком выбросив сигарету в сад, она вытаскивает из фартука старый раскладной мобильник. – Это сестра той бедняжки, которая здесь жила. – Она протягивает Эми телефон. Та достает свой и набирает номер.

– Большое спасибо, – благодарит она. – Вы нам очень помогли.

– Пожалуйста, пожалуйста, – отвечает женщина. – А что я теперь с этого поимею? – Я достаю кошелек и сую ей двадцатидолларовую купюру. Она смеется. – Ну, если так, то у меня там еще куча номеров.

– Спасибо, одного достаточно, – говорит Эми. – И спасибо за помощь. До свидания.

– До свидания, – отзывается хозяйка дома, и Эми тянет меня за собой вниз по лестнице и обратно на дорогу.

– Я ведь сказала, что сама буду разговаривать. И что это за фокусы с деньгами? – ругается она, когда мы направляемся в сторону центра.

– Все ведь отлично прошло, – откликаюсь я.

– Ты даже не представляешь, Тамсин. Во время таких визитов нужно быть предельно осторожными. А что, если она покажет купюру своему дружку, который развалился там на диване, и он решит вытрясти из нас побольше? В этом районе, наверное, нет домов без огнестрельного оружия. Это может очень плохо кончиться.

– Прости, – говорю я. – Я так обрадовалась, когда она нам помогла, и подумала, что с ребенком в доме ей пригодятся эти двадцать баксов.

– Да, пригодятся, – дружелюбней отвечает Эми. – А теперь попробуем позвонить.