Найдите ведьму, или Бон вояж на метле

Вопль Дмитрия заставил вздрогнуть и испугаться. Сила взбрыкнула так сильно, что у Элис потемнело в глазах. Ещё минуту назад стоявший перед ней мужчина тоже повалился на пол. Мимолетный взгляд на князя заставил угомонить голодную свору, направив её только на одно. На защиту.

Древесные побеги из кадок с растениями располосовали пол, проворными лианами скользя к Алисии и крича голосами давно умерших. Она обернулась, чтобы усмирить неподвластную магию, но над головой зазвучали выстрелы и крики. Она взглянула на императора, который ошарашенно смотрел на панику, царящую в зале, и решилась. Кинулась на венценосного мужа, вынуждая прижаться к полу, и ударила раскрытой ладонью по гладкому паркету.

Ленты побегов собрались в одну кучу в локте от трона и начали расти вверх, скрывая императорское семейство и Элис от любопытных глаз. Когда высота достигла двух метров, растения решили опоясать трон на манер старого шалаша. Только тот можно было сломать волной направленной силы. Конструкция Алисии же была насквозь пропитана ароматом кладбищенской земли и жасмина. Элис почти с болью ощущала, как сила рвётся наружу, стараясь смести всё на своём пути. Это было невыносимо больно. Словно вся кровь вскипела разом в жилах и запеклась там же, раскрасив вены чернотой.

Алисия отползла от императора, стараясь держать под контролем бешеную магию. Не свою магию. Инородную, злую, жаждущую. Магию смерти.

Императрица на корточках подобралась к мужу. Один из сыновей, который тоже остался под куполом из растений, неуверенно коснулся живой стены и получил по вытянутому пальцу побегом.

— Ваше Величество, —хрипло выдавила Элис. — Прошу простить мне это выступление, но в зале был убийца или наёмник.

Мужчина пришёл в себя и немного тяжёлым басовитым голосом ответил:

— Не стоит, сударыня, оправдываться. Вам и так нелегко сейчас приходится. Не отвлекайтесь на этикет. Держите купол. Дмитрий после объяснит. Я надеюсь.

Лицо приобрело острые углы, и Элис прикусила язык. Как бы ни был милосерден император не стоило ожидать от венценосной особы понимания, поэтому она решилась.

Дрогнувшей рукой, которая стала тяжела и неточна в движениях, Алисия дотянулась до янтарной подвески, срывая её с шеи. Засунула за корсаж и, потянув тяжёлую цепочку с императорским крестом, вынула из корсета регалию на белый свет. Перебрасывать или кидать её в императора показалось верхом глупости, поэтому Элис лишь опустила крест на пол и отошла, упёршись спиной в полог из хищных растений. Ей было страшно думать, что она не удержит силу и она старалась, во-первых, держать руки на виду, во-вторых, не делать резких движений. А растения пели и шептали, чтобы она позволила чуть больше, ослабила путы воли, и тогда уж они бы показали всем обидчикам. Пришлось закусить губы до крови, чтобы заглушить этот голос в голове. И наблюдать за происходящим.

Вот императрица несмело прикасается к растениям, гладит их. Император тяжёлым шагом приближается и поднимает с пола свою пропажу. Императорский отпрыск больше не суётся пальцами к её силе, а созерцает, как купол смыкается над головами.

Элис только и могла думать о том, когда это всё закончиться и главное, что происходит с её живой силой? Почему сейчас она, как голодная стая облизывается на всех? И почему так много надо приложить усилий, чтобы не позволить ей прикоснутся к живому?

Младшая Гордон поняла, что у неё жжёт в горле. От напряжения. От сил, которые выходили из-под контроля. От паники. От страха не удержать эту беспощадную волну.

Алисия боялась сама себя. Просто из-за незнания. Она не понимала, как её мягкая как урчащая кошка, магия, в один момент стала озлобленной сворой шакалов, держать которую совсем не выходило. Изумрудная зелень, сочный дёрн, молочные корни, вот что её. А не эта то ли тьма, то ли бездна, что выла, выла, выла…

Слишком громко. Так, что хотелось зажать уши. Укрыться с головой большим стёганным пледом, что она вечно забывала на софе возле секретера. Заглушить вой каплей янтарного вина, что настаивали на ягодах белого винограда и травах. Но нельзя. Надо держать. Скрипеть зубами от невозможности закричать.

Губы на вкус стали солёными. Неприятно. И приходилось слизывать насыщенную кровь, что текла уже из носа. Слизывать и радоваться, что ещё её вкус не потерялся в почти обезумевшем сознании.

— Тише, дитя… — Тяжёлые ладони легли на плечи. Элис набралась сил распахнуть глаза и взглянуть на императора. — Ты сопротивляешься… Не надо. Это твоя сила. Она не причинит вреда…

— Это не моё… — сквозь всхлипы, вновь со смежёнными веками, выдавила Алисия. — Моё другое… Мне страшно. Я… боюсь… не удержать…

— Кричи. Тебе больно. Кричи. И плачь. Со слезами уйдёт страх.

И Элис кричала. Держала голодную стаю на коротком поводке, не позволяя приблизиться к людям. Кричала, чтобы в крике своём различать едва слышные слова старого заговора из уст носителя той силы, которая умела убаюкивать саму смерть.

— А теперь позволь нам выбраться… Ты слышишь, тебя Митя зовёт? Слышишь?